Снова грубость, едва прикрытая обманчивой мягкостью в голосе. Перед Лизой сейчас был не тот человек, что помогал когда-то ей, перепуганной и плачущей, подняться со снега. Вернулся terrible homme, имеющий своей целью, судя по всему, вызвать ненависть к себе у всех и каждого, кто имел несчастье близкого общения с ним.
Был ли он таким с той женщиной с акварели? Интересно, смягчалась ли линия его рта, когда он сбрасывал свою ледяную маску? Светились ли его глаза тем самым сиянием, которое порой отражается в глазах всех влюбленных?
Погруженная в эти мысли, Лиза вдруг с удивлением обнаружила, что более не боится Александра, как прежде. Осталось лишь опасение перед его силой и его властью, перед его нравом, но страх, заставляющий терять ясность рассудка, куда-то ушел из ее души. И она улыбнулась этому открытию, заставив мужчину рядом с собой даже растеряться на миг. Произнесла по-прежнему мягко и чуть нараспев:
— Но тем не менее мы здесь, в безопасности, под крышей вашего дома, и за это нам должно благодарить вас. Какие бы причины ни сподвигли вас взять нас в имение гостьями, результат един.
Александр некоторое время молча смотрел в ее глаза, будто пытаясь что-то отыскать в них, а после вдруг рассмеялся, поднимая ладони в знак поражения:
— Vous m'a désarméz!>[75]
В эту минуту он выглядел совсем иначе. Он смеялся так открыто и заразительно, что Лиза сама невольно улыбнулась в ответ. Хотя и злилась на своего собеседника за этот смех, подозревая, что сама-то и послужила его причиной.
Ужасный человек! Отсмеявшись вволю, он даже не извинился за свой порыв. Просто улыбнулся ей широко своей удивительной улыбкой, которую дарил до сих пор только Пульхерии Александровне. Взял растерянную и взволнованную Лизу за руку и легко погладил ее ладонь.
— У вас холодные руки, — произнес он, чуть сжимая пальцами ее кисть, полностью накрывая ту своей широкой ладонью. — Ступайте в салон к tantine, полагаю, она уж заждалась вас…
Более Александр не произнес ни слова. Отступил, выпустив из пальцев ее руку, и, коротко кивнув на прощание, направился размашистыми шагами к дверям. Но перед тем, как притворить за собой створки, он вдруг снова удивил ее, внимательно провожающую его взглядом:
— Смею надеяться, что увижу вас нынче вечером за ужином…
И не дожидаясь кивка или иного ответа, резко затворил створки дверей. Словно уже знал, что Лиза не сможет отказать ему или возразить. Или не желал даже слышать возражений. Вежливая реплика, несущая в каждом слове приказ.
— Un terrible homme, — произнесла Лиза, снова отворачиваясь к затянутому морозными узорами окну. Она безмерно досадовала на себя, что наблюдала за ним, не отводя взгляда, а он заметил это. И на иной тон, которым произнесла эти слова. Уже не резко и зло, а мягче и чуть лукаво.