Мне стоило бежать, когда у меня была такая возможность. Теперь, когда сотни лиц из чикагской и нью-йоркской Семей уставились на нас, побег был уже не вариантом. Так же, как и развод. Смерть являлась единственным приемлемым прекращением брака в нашем мире. Даже если мне все-таки удастся избежать внимательных глаз Луки и его прихвостней, нарушение мной нашего договора будет означать войну. Ничто из сказанного моим отцом не помешало бы Семье Луки отомстить за испорченную репутацию.
Мои чувства не имели значения ни сейчас, ни когда-либо раньше. Я выросла в мире, где не давали выбора, особенно женщинам.
Эта свадьба была не по любви или доверию, или по выбору. Речь шла о долге и чести, чтобы сделать то, что ожидалось. Связь для обеспечения мира.
Я не была идиоткой. Я знала, что еще это значит: деньги и власть. Все это пошло в упадок с тех пор, как русская Братва, Тайваньская Триада и другие преступные организации пытались расширить свое влияние на наших территориях. Итальянские Семьи на территории США должны были отложить свою вражду, чтобы отдохнуть и работать вместе во имя общей цели - уничтожить своих врагов.
Для меня большая честь выйти замуж за старшего сына нью-йоркской Семьи. Это то, в чем мой отец и каждый родственник мужского пола пытались уверить меня после моего обручения с Лукой. Я знала это, и у меня было время успеть подготовиться к этому моменту, и все же страх сжимал мое тело в безжалостных тисках.
— Вы можете поцеловать невесту, — сказал священник.
Я подняла голову. Каждая пара глаз в павильоне разглядывала меня, ожидая малейшей слабости. Отец будет в ярости, если я позволю своему ужасу вылезти на поверхность, и Семья Луки использует это против нас. Но я выросла в мире, где идеальная маска была единственной защитой, предоставляемой женщинам, и у меня не было никаких проблем, чтобы надеть маску равнодушия.
Никто не узнает, как сильно я хотела сбежать. Никто, кроме Луки. Я не могла скрыть это от него, сколько бы ни пыталась. Мое тело не переставало трястись. Когда мой взгляд встретился с взглядом холодных серых глаз Луки, я могла сказать, что он знал. Как часто он вселял страх в окружающих? Признаться, скорее всего, это было его второй натурой.
Он наклонился, преодолевая десять дюймов, которые он возвышался надо мной. На его лице не было никаких признаков неуверенности, страха или сомнения. Мои губы дрожали около его рта, а глаза Луки впились в меня. Их сообщение было ясным: Ты - моя.
Не совсем. Но уже буду сегодня вечером. Дрожь прошла сквозь меня, и глаза Луки сузились, прежде чем на его лице расплылась натянутая улыбка, когда зааплодировали гости. Он мог изменить выражение своего лица в мгновение ока. Мне тоже придется этому научиться, если я хочу получить хоть какое-то счастье в этом браке.