Она поняла, что напрасно теряла время, когда поднялась в комнаты прислуги и увидела, что они забрали все свои вещи. Беспорядок, вызванный поспешными сборами, говорил сам за себя. Анна-Лаура никак не могла понять, чем вызвано это бегство. Мысли путались в ее голове, не желая выстраиваться в логичную цепь заключений.
У Анны-Лауры не осталось сил даже на то, чтобы пойти к единственному другу, который у нее оставался, — к герцогу Нивернейскому. Да и смог ли он сам добраться до своего дома? Ведь он вместе с другими дворянами сопровождал короля в Национальное собрание…
Тревога, волнение и усталость взяли свое. Возвратившись в свою спальню, Анна-Лаура улеглась в постель, и свежесть прохладных простыней показалась ей спасительной. Она потом подумает о том, что делать дальше, потом разберется со своей несчастной жизнью, а сейчас она немножко поспит… Ее лицо все еще было мокрым от слез, но глаза крепко закрыты. Дыхание стало ровнее — Анна-Лаура заснула крепким сном.
Она еще спала, когда ближе к полудню за ней пришли…
Маркизе де Понталек дали время только одеться.
— Если у вас есть деньги, возьмите с собой, — посоветовал ей один из тех, кто пришел арестовать ее. — В тюрьме ничего нет. Ах да, вижу, — он оглядел комнату, которую Анна-Лаура обвела выразительным жестом. Ее муж сделал все, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что в особняке побывали воры.
— Разве мы не поведем ее сначала в Коммуну для суда? — спросил его спутник.
— Нет. Незачем. На нее указали как на близкую подругу Австриячки. Она отправится прямиком в тюрьму Форс.
Указали? Подруга королевы? Кто мог так солгать? Анна-Лаура не подозревала, что у нее есть враги. Но, впрочем, какое это имеет значение? Ее ведут не на казнь, а в тюрьму. Все глубже и глубже она погружалась в отчаяние.
«Господи, сделай так, чтобы этот ужас поскорее закончился! У меня уже нет сил, чтобы выносить его», — молилась в душе Анна-Лаура. Она не дорожила больше своей жизнью. Пусть она умрет, тогда, быть может, она наконец встретится со своей дорогой Селиной, которая ждет ее на берегу пруда в Комере…
Но молодая женщина никак не проявила своего отчаяния. Она оделась, распахнула двери и вышла к своим конвоирам.
— Идемте, господа, я готова!
Она пошла между ними, гордо выпрямившись, в строгом черном платье с белоснежным воротником и манжетами, повязав волосы черной бархатной лентой. Словно околдованные чистой красотой молодой белокурой женщины, мужчины двинулись за ней с почтением, на которое при других обстоятельствах могла рассчитывать лишь королева. Их поразило ее лицо — спокойное, со следами пережитого горя.