Не получив в ответ пререканий, Михаил немного успокоился. Он смахнул со лба проступивший пот, прикрыл глаза и вздернул подбородок вверх.
— О, Господи, прости твоего раба Дмитрия, ибо он не ведает, что творит. Помоги ему избавится от бесовского влияния и даруй его душе свободу. — Опустив голову, он посмотрел уже более спокойно на мальчишку, хотя его покрасневшие глаза все еще внушали Диме страх. — Есть еще что-то, о чем я не знаю, но должен?
Из-за сковавшего его бессилия, Дима не смог солгать или хотя бы отрицательно покачать головой.
— Под кроватью у меня есть гвоздь. Он помогает мне от кошмаров.
Михаил резко развернулся в сторону кровати, поднял ее край и достал гвоздь из-по ножки.
— Это всего лишь гвоздь, — попытался оправдаться Дима, видя, как на Михаила снова накатывает волна гнева.
— Это не просто гвоздь, — дребезжащим голосом проговорил неофит, махая гвоздем перед носом мальчика. — Ты его использовал для языческого ритуала. А все языческое — от лукавого! Ты очень меня разочаровал, Дмитрий. Но я не отрекаюсь от тебя….пока что. Если в обители мне не удастся избавить тебя от скверны, тогда я верну тебя обратно в приют. Я не потреплю в своем доме нечисть!
Михаил вышел из его комнаты, бубня себе под нос молитву. Он направился в туалет, где, скорее всего, хотел избавиться от гвоздя, смыв его в унитаз.
Дима перестал сдерживать себя и заплакал в голос. Лариса тут же снова прижала его к груди и принялась успокаивать, хотя сама тоже не смогла сдержать слезы. Так они простояли прижавшись друг к другу около десяти минут. Михаил все это время оставался в туалете и громко молился.
Этой ночью к нему вернулись кошмары.
Ему снилось, что он лежал в своей постели и не мог уснуть. Всему виной был звук секундной стрелки, отсчитывающий безвозвратно уходящее время. Стоило Диме вспомнить, что в доме нет столь громко работающих часов, щелчки смолкли. Но это не принесло тишины. Теперь до ушей мальчишки доносились шепоты да бормотания, переходящие в пение: тревожное, гнетущее, пугающее…
Дима встал с постели, желая заглянуть в комнату Михаила и Ларисы. Голоса не были похожими на те, что доносятся из динамиков телевизора, а потому он сразу же решил, что полуночное песнопение принадлежало членам его семьи.
Михаил и Лариса спали. А вот звуки пения стали громче, стоило Диме приоткрыть дверь своей комнаты. Голоса доносились с кухни, и Дима тут же захотел вернуться в свою постель и укрыться одеялом до самой макушки. Но некая невидимая сила, настроенная отнюдь недоброжелательно к нему, заставила его двинуться навстречу голосам. Что и следовало ожидать, Дима лишился дара речи, а потому не мог закричать и позвать на помощь. Ноги сами вели его на кухню.