Чем бы все не закончилось, Дима хотел проведения обряда. Где-то в глубине души, он надеялся, что им удастся поговорить с призраком Кати Ивановой, а уже в другой раз (без участия Эдика) он попросит повторить своих друзей вызов. Только в этот раз они вступят в контакт с его родителями. Ему очень хотелось узнать: как они там, скучают ли, следят ли за ним с небес?
Подобная возможность была очень манящей. Мысли об этом отдавали холодком между лопаток и теплом в области солнечного сплетения.
Время отсчитывало секунды, которые превращались в минуты, а те, в свой черед, в часы. Ветер за окном усиливался. Он шумел и посвистывал, иногда превращаясь в стоны или же крик. Дима вздрагивал и глядел в окно. Под «животами» черных туч вспыхивали и гасли электрические разряды. Гром был глухим, а зачастую и вовсе неслышен. Деревья шептались, сбрасывали листву и с укором качали головами-верхушками.
С каждой пройденной минутой, Диме все меньше хотелось покидать свою теплую постель. Волнение и страх усиливались и словно камни сдавливали его тело в матрац. Минуты капали, а вместе с ними ему на грудь ложился очередной камень. Когда от их тяжести ему стало трудно дышать, над кроватью Пети поднялась тень. Она отбросила в сторону одеяло и поднялась на ноги. Следом за ней в комнате появились и другие тени. Дима не знал, который сейчас час, хотя сомневался, что уже пришла полночь. Как только все участники обряда встали, Дима почувствовал, как страх отпускает его из своих цепких лап. Он тоже отбросил одеяло в сторону и как можно тише, чтобы не разбудить никого из тех, кто должен был спать в эту ночь до утра, встал с постели и надел сандалии. Он забрал из шкафчика булавку и приготовленную для нее нитку, после чего вышел вперед.
К сожалению, Эдик тоже был на ногах. Дима до последнего надеялся, что он все же проспит всю их вылазку. Гена прижал палец к губам, призывая к тишине, после чего поманил рукою всех за собой.
Дверь открылась с легким скрипом, который поглотил шум ветра, бушующий за стенами приюта. Шагая на носочках, они поочередно покинули спальную комнату, прикрыв за собой двери.
В коридоре было пустынно и тихо. Горела одна единственная лампочка, рядом с залом для развлечений — так называли овальное помещение, где дети и работники приюта смотрели телевизор. Детям изредка ставили мультики, бывало, они смотрели и старые добрые советские фильмы для детей. Но чаще всего им просто включали какой-нибудь канал, по которому шли «Пусть говорят», «Давай поженимся» и прочие однообразные передачи, столь любимые взрослыми.