Женщина вспыхнула как маковый цвет, потом вдруг побледнела, отчего родинка над ее губой стала более видной. Но возражать как-то не стала. Красивая, кстати, родинка… как там в «Гардемаринах»? «Роковая мушка».
— Натали тебе проболталась? — прошипела она после долгой, видит Бог, долгой паузы. И мучительной, думаю, для нас обеих.
— Да не Натали, — ответила я, вновь пробежавшись взглядом по картам. — Хотя понимаю почему. Ты к такому привыкла. Когда отец в спальню начал захаживать? Когда тебе двенадцать стукнуло?
И захотелось вдруг проклясть свой дар, свою способность «видеть». Вот для других она скромница, красавица, наверное, умница, так почему же у меня по жизни не как у людей-то, а? Зачем мне видеть нутро чужой боли? Чтобы туда нырнуть?
— Не отец, отчим, — отрезала она. — С десяти. Да, не Натали, я это никому не рассказывала. И в самом деле ты ведьма.
Ведьма. Ишь ты, первая же клиентка увидела, а Игорь так и не разглядел. Все ж мы, бабы, прозорливее будем.
— Не будет тебе женского счастья, — ответила я, посмотрев на карты. Конечно, могла соврать. Могла бы наплести в три короба, но врать мы не приучены. А, может, и зря. — После третьего аборта детей у тебя не будет никогда. А за детей тех ты будешь до конца жизни расплачиваться, — я перевернула еще одну карту. — Даже больше, чем за панель. Ведь последний ребенок был не от клиента.
Женщина заметно побледнела.
— Тебе был дан шанс выкарабкаться из этого болота. Тот мужчина был готов на все…
— Он знал.
— Любой когда-нибудь узнает.
— Он бы меня возненавидел. Рано или поздно. А я могу все пережить… но не его ненависть.
— Пусть будет так, — ответила я. — Знаешь… теперь поздно что-то менять или искать счастья. Тем более, тебе осталось не так уж и много. Наркотики проели тебе нутро, а лечиться ты не хочешь… не видишь в этом смысла, не так ли?
Она отвернулась.
— Ты уже не можешь исправить, но пока еще можешь закончить жизнь достойно.
Нет, я честно не люблю читать нотаций… но карты врать не давали. Разговорились, чтоб их, почувствовали сложную судьбу. И меня несло на волнах этой судьбы, потому и учила я эту «девочку», потому как старше она меня, а все равно — потерявшаяся во взрослой жизни девочка.
Мне все же, наверное, везло. Ей вот — нет.
— Ни черта ты не знаешь! — вскочила вдруг она. — Слышишь! Чистенькая, довольная собой девочка! И выросла ты, небось, с родителями, в теплице!
— Может и так, — я собрала карты. — Сеанс закончен. Деньги отдашь Натали.
«Клиентка» намеревалась возразить, но Натали, будто почувствовав, показалась в «салоне». Хоть в чем-то она полезна: при ней моя дамочка скандалить не решилась. Она встала, сунула в руки Натали купюру и направилась к дверям.