Вот только у природы были свои планы. Ручей, который, по словам Нангеши, кони переходили, бабок не замочив, из-за прошедшего ливня превратился в реку. Вспучившаяся горбылями серая ледяная вода зло перекатывала камни, терзала сучья, не оставляя надежды на лёгкую переправу. Принцесса уже почти было смирилась с тем, что её сейчас вместе с лошадьми отправят назад, в город. Но гемнон, в сторону супруги и головы не повернув, приказал разбивать лагерь и ждать, когда вода спадёт.
Допытываться, от чего да почему он так решил, Ренна не стала. Наоборот, отошла подальше за кусты, чтобы глаза не мозолить, лишний раз не раздражать, но и не потеряться. Присела на выглаженный, нагретый солнцем лоб валуна. Распадок между двумя клыкастыми скалами отсюда был виден как на ладони: ленты камня — жёлтые, сиреневые, голубоватые и даже розовые; густая опушка леса; тоненькие ручьи, блестящими прядками сбегающие с уступов — залитое яростно-торжествующим солнцем великолепие. И бездонное, по-настоящему бесконечное небо.
За спиной натужно хрустнула ветка. Тяжёлые шаги вроде и не слышались, а чувствовались хребтом.
— Это я, — пробасил гемнон.
Ренна не успела обернуться: лапищи дракона обхватили, прижали лопатками к широкой, тёплой — это принцесса даже через плащ почувствовала — груди. Губы едва коснулись шеи даже и не целуя, просто лаская.
— Нравится? — спросил Арэн.
— Что? — Ренна откинула голову, чтобы ему целовать сподручнее было. Такого внимания она от дракона не ожидала, но не всё же ей супруга ошарашивать. — Вид или… другое? Впрочем, здесь действительно красиво.
— К духам красоту, — шёпотом рыкнул Крылатый, запуская руку под плащ принцессы.
— Прекратите сейчас же! — возмутилась её высочество, шлепнула по драконовой ладони. И не выдержала: хихикнула, как самая настоящая дурочка. — Нас же увидеть могут!
— Плевать! Я гемнон или нет?
— Постойте… — Что-то в сказанном царапнуло фальшивой нотой, но времени на раздумье принцессе явно никто давать не собирался. — Да подождите вы!
Девушка обеими ладонями перехватила толстенное запястье, пытаясь вытащить его из-под плаща. И завизжала, таращась на крохотную — не больше медной монеты — татуировку возле большого пальца.
Попытаться вскочить ей почему-то и в голову не пришло.
— Ты чего орёшь? — прогундосил за спиной кто-то чужой, совсем незнакомый. — Не нравится, так и скажи. Зачем об этом всю округу оповещать?
Вот тут-то Ренна и отмерла, отбросила от себя чужую руку, словно та гадюкой обернулась. Ломанулась вперёд, но запуталась в одежде, поползла на четвереньках. И снова её высочеству привиделось, что всё это уже когда-то происходило. Вот так же и темнело вокруг, и порывом её обдавало, засыпая глаза мелкой трухой. И рык, и смачные, мокрые удары она слышала. Только раньше её на ноги никто не вздёргивал, не отпихивал.