- Всех... Вас? - голос запнулся, словно его носитель пребывал в глубоком шоке
- Ох, леди, ну у вас и фантазия! О чем вы вообще подумали?
- Я...
- Спи, Кадан, - раздался знакомый голос под самым ухом. - Спи, я сейчас их выгоню.
Тревельян с трудом, бездумно, словно подчиняясь какому-то базовому инстинкту, перевернулся набок, обнимая могучую талию Быка и утыкаясь носом в его грудь. Он почувствовал, как рука, на которой он лежал, скользнула по его спине, обнимая. Успев подумать, как хорошо, что Бык лег справа, а не со стороны больной ноги, он вновь погрузился во Тьму.
Сквозь глаза пробивалось теплое киркволлское солнце, и инквизитор медленно приходил в себя. Сегодня он выныривал уже не из трясины, а просто из-под воды. Вода...
Тревельян попытался сглотнуть, но ничего не получилось. Глотку ожгло, словно кто-то щедро сыпанул туда горсть песка. Ну хотя бы во рту больше ничего не было.
Кто-то одним движением приподнял его голову, и губ мага коснулся прохладный стеклянный бок стакана. Он глотнул, закашлялся, и вновь глотнул, жадно выпивая воду, после чего открыл глаза.
На мгновение солнце ослепило его, но вредное светило почти сразу загородила большая рогатая фигура, пряча бедного инквизитора. Бык. Как всегда, без слов знает, что ему нужно.
- Вот так, пей, Кадан, - Бык смотрел со своей фирменной улыбкой. - Я вытащил у тебя изо рта ту целебную повязку с мазью, которую целитель тебе пихал с таким рвением, что я даже почувствовал далекие отголоски ревности. Право что-либо пихать тебе в рот, мне, все же, хотелось бы оставить для себя.
Маг поперхнулся, кашлянул и хрипло рассмеялся. Ему не приснилось. Он действительно был здесь.
Откуда-то из-за двери послышалось сдержанное ржание Крэма, но они оба не обратили на это никакого внимания.
- К тому же, мне кажется, что вытяжка из эльфийского корня и кровавого лотоса, которую я, вопреки их мнению, успел влить в тебя, оказала благотворный эффект, и все вместе они вылечили твой магический язык. В смысле, ты же им заклинания читать должен... Крэм, потише!
Тревельян осторожно, не открывая рта, подвигал языком. Ничего не болело и не одеревенело, все как всегда, только небольшая слабость, которая, однако, не помешала ему, взяв Быка за пояс, рывком потянуть на себя, сминая его губы жадным поцелуем, выражающим его радость от встречи.
Началось исцеление по-кунарийски. И магу было абсолютно наплевать, что по этому поводу думает Кассандра или "Железные быки", даже если им хватит наглости всей толпой подслушивать под дверью.
Через полчаса он лежал на спине, блаженно зажмурив глаза и выравнивая дыхание. Бык растянулся рядом.