Слова кончились. Я бросилась к дверям, но чуть не уткнулась лицом в белую рубашку. Меня схватили за плечи, но я снова сбросила горячие пальцы со своего тела.
— Лина!
— К бесам, я сказала!
Развернулась, в три прыжка оказалась на террасе и, ни мгновения не колеблясь, перемахнула через перила. В спину мне донеслось:
— Лина-а-а!
* * *
Половину ночи я просидела, положив голову на плечо каменной горгулье, охраняющей смотровую беседку над серой громадой Вулворт-билдинг. Мои глаза были устремлены к той точке горизонта, где через несколько часов появится первая искра нового дня.
Когда же я полюбила этот город? Сама не заметила. Кто-то из живущих здесь чувствовал себя не более, чем микробом, снующим в кровеносной сети его проспектов и улиц. Кто-то наверняка воображал себя его хозяином, свысока глядя на мир через стеклянные стены своего офиса.
Мне Нью-Амстердам подарил ощущение полета наяву. По его крышам я могла дойти до самого горизонта, ни разу не коснувшись ногами земли. Конечно, сделать это в платье было несколько проблематично, но я облегчила себе задачу, разорвав его по боковому шву почти до талии, и, кроме того, сегодня мне не нужно было бежать до горизонта. Всего лишь до моего дома в Восточном Гарлеме.
* * *
ВИЛД
На тротуаре под домом не было ни ее тела, ни следов крови, и я, хоть и с трудом, но смог перевести дыхание. Еще минут через двадцать сообразил, что Лина ушла из дома без денег и даже без обуви, а жалобный писк издает не подыхающая за диваном мышь, а ее забытый в сумочке телефон.
Ее слова, казалось, все еще отражаются эхом от стен квартиры, и я сделал единственное, что могло прийти мне в голову в тот момент — сбежал.
А еще через некоторое время обнаружил себя сидящим в кресле перед стеклянным столом. Холеная платиновая блондинка пододвинула мне под нос выложенный черным бархатом неглубокий лоток:
— А здесь у нас эксклюзивные украшения. Камни исключительной чистоты.
Говорят, что скупой платит дважды. Я бы добавил: а тупой трижды. А лох платит постоянно. Почему-то во всем, что касалось Лины, я неизменно оказывался лохом. Вот только я сильно сомневался, что мне удастся так дешево откупиться.
— Что бы вы посоветовали подарить женщине, которой однажды разбили жизнь? Что-то такое, чтобы она могла поверить мне?
Блондинка беспокойно облизала губы, ее взгляд метнулся в сторону двери. Нет, я не грабитель. Сумасшедший, да, признаю. Но не буйный. Залитые ярким блеском губы вновь растянулись в призывной улыбке.
— Я бы сказала, что в таком вопросе первостепенное значение имеет количество каратов.