А мама останется здесь одна.
Когда я еще стояла на пороге маминого дома, три часа с семьей казались мне царским подарком. Но сейчас, когда мое время подходило к концу, было до слез обидно, что я так мало могу побыть с дорогими мне людьми. Всего три часа. Впервые за десять лет.
Мы решили никуда сегодня не идти. Я испекла печенье мадлен, и мы с Анной умяли всю тарелку, запивая его молоком. Сначала мама пыталась впихнуть в нас свои каса-реллека (40), но потом сдалась. Просто сидела вместе с нами за маленьким столом в маленькой кухне и, подперев рукой подбородок, слушала, как мы с Анной стрекочем, словно две ошалевших от долгого молчания сойки.
У мамы в доме все было маленьким, но таким уютным и милым, что улететь из этого семейного гнезда казалось просто невозможным. С другой стороны, спать мне было негде. Разве что в гостиной или у Анны на рабочем столе.
— Хоть бы предупредила заранее, — мама погладила мою руку. Ее ладонь была грубоватой и чуть шершавой. — Мы бы поставили тебе раскладную кровать на чердаке. Ты не смотри, что домик маленький. У нас везде порядок.
Конечно, у мамы был порядок — и в доме, где домотканые дорожки устилали полы из сосновой доски, и в садике, где буйствовала бело-розовая сирень.
— Все твои вещи в коробках на чердаке. — Подхватила Анна. — Мы ничего не выкидывали.
Это хорошо. Возможно, мне еще понадобятся и мои старые заготовки для талисманов и любовно собранные бирюзовые и перламутровые бусины, и иглы дикобраза.
— Я скоро ухожу. Не хочу, чтобы ванхорновский лимузин маячил перед вашим домом.
Огромная черная машина и так произвела достаточно впечатления на соседей, и я не собиралась давать повод для новых сплетен.
Отправила Джокеру сообщение, что возвращаюсь своим ходом, и знакомой дорогой через овраг прогулялась до Логова. Я и забыла, каким неуютным га самом деле был этот дом. А сейчас здесь, ко всему прочему, пахло близкой смертью. Пожалуй, заснуть мне сегодня будет проблематично.
Я ожидала чего-то подобного, потому и чуть задержалась в овраге — нарвала молодых побегов пустырника. Бесшумно прошла на кухню, дождалась, пока закипит чайник и заварила настой покрепче в белую фаянсовую кружку. Немного подумала, и приготовила вторую такую же щедрую порцию. Отдам Джокеру. Будем считать ее трубкой мира.
На втором этаже было темно, лишь из приоткрытой двери библиотеки падала узкая полоса неяркого света. Вилд сидел, положив голову на покоящиеся поверх столешницы руки. Он не мог меня услышать. Но почуять запах травы должен был наверняка.
— Тебе не стоило отказываться от машины. Южный район не годится для ночных прогулок. — Он медленно поднял голову и откинулся на спинку стула. — Больше так не делай.