— Она умница и большая труженица. Уже сейчас профессора в Теночтитлане предсказывают ей большое будущее. Мы добьемся гранта и вместе уедем в Ацтлан.
Я бросился на него, уже не контролируя себя. Но даже прижатый к полу, Роб продолжал ухмыляться, как придурок:
— Что, такая детка и не твоя? Вот ты и бесишься, Вилд. — Рывком он опрокинул меня навзничь. Теперь настала моя очередь рассматривать потолок. — А еще больше бесишься, что могла бы быть твоей. Если бы ты не вел себя с самого начала, как последний кретин.
Да, могла бы. И тогда у нее была бы своя мастерская для этих ее койотских магических штук. И книги со всего мира. И поездки на любую конференцию в любой точке земного шара. И обучение в лучшем университете. Я готов был дать ей все это только за то, чтобы она была моей.
Эта мысль уже много месяцев изводила меня, заставляя до содранных костяшек пальцев избивать мешок с песком в тренажерном зале. И до удушья утыкаться лицом в подушку. И до красных глаз пялиться в прямоугольник розового света — бесконечно далекое окно ее спальни.
То, что Роб начал осознавать ее цену, отодвигало мои планы бесконечно далеко. Теперь я знал — он так просто от Покахонтас не отстанет.
Я перестал дергаться и расслабил мышцы. Роб убрал локоть с моего горла и встал, я поднялся вслед за ним.
— И все же, тебя она не любит. — Стоило прикрыть глаза, и ладони вновь опалило жаром, которым вспыхнуло тело Лины тогда, на кладбище. И ее дрожь. И внезапная слабость. Разум может сколько угодно морочить сердце, но тело никогда не солжет. — Ты ей нравишься, не больше. Она к тебе привыкла. А может, ей просто хочется целоваться.
— Конечно, девочке в семнадцать лет хочется целоваться. — Роб вытер потное лицо майкой и посмотрел на меня с таким самодовольным видом, что снова захотелось дать ему в рожу. — И будь спок, я очень стараюсь. — Желание дать в морду переросло в потребность убить. — Слушай, Джокер. Если Лина не будет целоваться ни с тобой ни со мной, найдутся другие. Помощник шерифа, например.
И не только он. Мне казалось, все мужики города пялятся на нее. Сквозь корку угрюмой злости пробивалось неприятное чувство, что он прав.
— И что ты предлагаешь?
— Сделку. Честную. — Роб протянул мне раскрытую для рукопожатия ладонь. — Ты не мешаешь мне встречаться с Линой. — Лучше бы он попросил половину состояния Ван Хорнов. — А взамен я не трогаю ее. Ты в курсе, что она девственница?
Можешь не сомневаться, Роб. Покахонтас всегда окружал аромат невинности — запах сдобы, глазури и корицы. Запах чистой кожи и чистых помыслов. Сам не знаю откуда, но я точно знал, что в моей постели она изменит свой запах, и от одной этой мысли невыносимым напряжением каменело все тело.