— Да, конечно, — спешно ответил отец.
Трой никогда не торопил отца, не пытался вытащить его из кресла, как это иногда делали слуги. Он терпеливо разговаривал с Диином, и существующая между ними связь будила короля. Иногда я ревновала так, что у меня ныли зубы. Ведь у отца должна быть связь только со мной и ни с кем другим! Мне казалось, что я мастерски скрывала свою ревность, пока однажды Трой не доказал мне обратное. Мы сидели в кабинете и занимались делами, когда, совсем не в тему, друат сказал:
— Не ревнуй. Самое страшное для родителей — это зависимость от своих детей. Им очень трудно меняться с нами местами и следовать нашим указаниям. Намного легче повиноваться чужаку.
Я не ответила ему и только сжала зубы, но его слова остались со мной. Глядя, как отец охотно берет Троя за руку и выполняет его просьбы, я успокаивала себя: "Трой — чужак. Отец слушается его только потому, что он чужак". И это чужак постоянно находился рядом, следя за каждым моим шагом и пытаясь управлять моей жизнью.
Отец встал и, расправив плечи, последовал за Троем к двери. Я поспешила за ними и подхватила отца за локоть. Сильный, плечистый, он выглядел бы совсем молодым, если бы не седеющие волосы и отсутствующее выражение глаз. Ему не нужна была наша поддержка, его физическое здоровье было отличным. Но ему важно было наше присутствие, как постоянное напоминание о том, что на какое-то время он должен вернуться в реальную жизнь.
Мы подошли к двери большого зала. Я бросила критический взгляд на нашу троицу, не заметила очевидных изъянов и напомнила отцу:
— Королевский час, папа!
На какую-то долю секунды он снова стал таким, как раньше, и в его глазах сверкнул смех. Я охнула и прижалась поближе, надеясь, что он отругает меня за излишнюю опеку или сострит по поводу королевского часа, который он никогда особо не жаловал. Но его глаза снова затуманились, и он пододвинулся поближе к Трою, нетерпеливо кивнув в сторону двери. Поджав губы, я пнула дверь ногой, не желая дожидаться помощи слуг.
Неровные каменные стены, чуть побеленный потолок, серый каменный пол. Иногда мне казалось, что вся моя жизнь сделана из равнодушного серого камня. Войдя в зал, мы остановились, и Трой подозвал слугу. Ах, как же я ненавижу королевский час! Пожираемая взглядами, я стояла в дверях, впившись глазами в ненавистный каменный пол. Передо мной красовались десятки ног, обутых в элегантные ботинки, разноцветные туфли с лентами и пряжками или даже в стоптанные башмаки. Гул голосов отражался от стен и вибрировал в моей груди. Потом все замерло, и наша троица, двигаясь как одно целое, проследовала через зал. С опозданием подбежав к нам, слуга объявил дрожащим голосом: