Дважды спасала меня Царица Небесная от верной и лютой смерти. Первый раз, когда мне было лет двадцать пять. Возвращалась я поздним весенним вечером со службы, уже в сумерках, и край, как нужно было мне зайти к своей приятельнице. Решив сократить путь, по своей безголовости, потопала я не светлой дорогой, а какими-то тёмными околотками, через гаражи, где меня любезно поджидал разбойник с ножом. Два часа этот грозный человек, водя у меня перед глазами огромным мясницким тесаком, рассказывал, что и как он со мной сотворит в ближайшее время. Даже где закопает сообщил.
Сковало меня тогда так, что ни в бой с ним вступить, ни заболтать разбойника, ни припустить со всех ног с дикими визгами у меня не получилось. Стояла я, как жертва вечерняя, и про себя, без остановки, молилась: «Взбранной Воеводе, победительная, яко избавлыпеся от злых...»
И отступился от меня этот тать ночной. Сказал: «Не могу, иди отсюда, скажи спасибо, что ты лица моего не видела». Я и пошла на полупарализованных ногах до дома. Два дня с постели встать не могла, сил не было. Спасла Матушка, не оставила.
Второй раз, уже лет через десять, шли мы с трёхлетним Илюшкой на раннюю литургию. Летом было дело, отдыхали в деревне. Дорога в храм неблизкая, всё берегом реки. А деревня не из тех, где люди в пять утра встают, чтобы коров в стадо выгнать, а уже вся такая дачная — с газонами вместо грядок, и жителями, раньше полудня не просыпающимися.
Тихо, пустынно, всё в сверкающей росе, только фей и эльфов, собирающих нектар, не хватает. Как в сказке.
И как в сказке же, из ниоткуда, вылетает собачья свадьба. А газоны за высокими заборами нынче не мелкие звонко-брехливые Тузики да Шарики охраняют, а сплошь зверюги какие-то, как из «Огнива», только дым и пламя у них из ноздрей не пышет.
Чем-то мы не приглянулись невесте из этого свадебного шабаша, мелкой, заполошной собачонке. За две минуты эта психопатка настроила своих «цепняков»-воздыхателей против нас, двух тихих странников.
Обступили они нас и начали щериться. Не лаяли, не кидались, а вздымая загривки и тихо порыкивая, кружили вокруг нас.
С одной стороны — река, с другой — заборы под небеса, и собаки размером с хорошую конягу вокруг, с болтающимися верёвками да оборванными цепями на шеях.
«Илья, стой тихо, не бойся. Они сейчас уйдут. „Взбранной Воеводе победительная! Яко избавльшеся от злых!“ А ну, пошли вон отсюда! — басом заорала я. — Дитё мне напугали до смерти!» И за камень. И зачем-то побежала на стаю, вопя по пути молитву и угрозы попеременно. Собакены, не ожидая такого поворота, забыв про взбудоражившую их вертихвостку, строем ринулись от нас, пытаясь поджать даже отрубленные хвосты.