Сейчас мы оба задыхаемся. Она запинается, когда говорит мне:
— Просто знай, что я презираю себя за то, что мы сейчас делаем...
Я наклоняюсь к ней и беру ее запястья.
— Абсо-бля-лютно. Так и должно быть, мисс Брайант.
Она дышит в моё левое ухо.
— Ты отвратителен.
— Ты тоже великолепна.
Я приподнимаю её левую ногу, и она крепко обхватывает мою талию.
Страстно целуясь, мы спотыкаемся и выкатываемся из лифта прямо к моей входной двери.
Элла продолжает стонать мне в ухо, в то время как я пытаюсь попасть ключом в замок.
— Я надеюсь, ты сможешь мне показать, почему они назвали коктейль в твою честь...
Я пинаю дверь, словно ковбой, заходящий в салун, и мы валимся на пол, в объятиях страсти лаская друг друга. Элла тянется вниз и пытается снять туфли.
— Даже не думай! — предупреждаю я. — Оставь этих крошек.
Мои глаза пожирают её совершенное тело. Я потрясён. Как избалованный ребёнок утром на Рождество.
Сиськи или киска?
Я не знаю, который из подарков развернуть первым.
Элла запускает руки мне в волосы. Я беру её на руки и отношу на кухонный стол.
Приспособьте ваш акваланг, Слэйд, вам предстоит глубокое погружение.
Если я не возглавлю её список холостяков, то наложу на себя руки.
Мы всё ещё тяжело дышим, пока я нежно устраиваю податливое тело Эллы на столешнице. Её ноги инстинктивно падают, готовясь впустить меня. Чудесно. Беру её правую ногу и закидываю себе на плечо.
— М-м-м… Алекс …
Усыпаю её лодыжку поцелуями, прокладывая путь через икры вниз к её кремовым бёдрам. Полагаю, уже пора сказать вам, что я любитель ножек? Ну, этих ножек, в этих туфельках? Ёбаный стыд.
А затем её стоны затихают, и она лежит, тихо предвкушая. Элла знает, что последует.
А вы в курсе, что язык - самая крепкая мышца человеческого тела?
Это правда.
Наблюдайте.
Я помещаю лицо между её бёдер и оттягиваю трусики в сторону.
— Алекс...
Едва касаясь, я провожу пальцами по краю её впадины. Эти розовые губки набухли от влаги.
Деликатес.
— Зомби - это одна из моих любимых поз, Элла, — нежно шепчу я ей. — Теперь просто лежи на спине и наслаждайся.
Обхватив руками бёдра, я провожу языком по ее расщелине, медленно и размеренно ударяя. Она снова стонет - на этот раз громче - как только я повторяю это, атакуя её клитор языком. Я набрасываюсь на неё, посасывая и пощипывая ее сочные губки, не в силах насытиться ими. Клянусь Богом, это лучшие, мать их, губы, что я пробовал! Кремовые и сладкие.
Усердно работая над её клитором, я погружаю язык всё глубже в киску, постепенно набирая темп и ритм.
— О, Господи... Боже... стой... ещё...
Её слова отрывисты, она изо всех сил хватается за столешницу.