В определенной мере понятны и причины рождения новых государственных мифов Украины или стран Балтии. Новичкам на политической карте мира нужна легитимизирующая их идеология. А распространение «общечеловеческих ценностей», элементом которых считается агрессивная политкорректность, сопровождается разговорами об «исторической вине белых перед угнетенными ими народами Азии и Африки»: Католический мир должен каяться за Инквизицию и Крестовые походы, США — за уничтожение индейцев и использование рабов, Франция – за колониальные действия в Алжире, и тп.
.Но сводить все исключительно к попыткам историков обосновать действия политиков, значит совершить большую ошибку. По мнению автора, эта группа причин является скорее дополнительной на фоне второй группы тенденций, которые касаются как восприятия обществом истории «в новый информационный век», так и положения исторической науки. Более важной предпосылкой является общее изменение некоторых «канонов», связанных с восприятием исторической правды вообще. Здесь можно выделить следующие моменты:
Постмодернистское видение мира
Таковое пытается обессмыслить само понятие истины, оставив лишь интерпретации. Утверждается, что нет ни объективной истины, ни адекватных возможностей ее установить. Кроме того, подобно распространенному представлению о том, что все психологи стали психологами для того, чтобы научиться решать собственные психологические проблемы, внедряется мысль о том, что люди никогда не занимаются историей «просто так». Даже если у них нет абсолютно никаких корыстных намерений, они, так или иначе, ищут ответы на те вопросы, которые волнуют их как людей свого времени и используют инструментарий, вполне чуждый людям прошлых эпох.
В результате мнение одного человека считается равноценным мнению другого, а понятие компетентности и представление об аргументированной дискуссии заменяется процедурой голосования в рамках постмодернистской идеи «три миллиона леммингов не могут ошибаться».
Между тем, объективных истин достаточно: например, это фашисты жгли евреев в концлагерях, а никак не наоборот, какие лингвистические обороты тут не употребляй. А с точки зрения той же теории «истины нет» читается как «я не могу или не знаю, как устанавливать истину и потому полагаю, что ее нет».
На мой взгляд, суть данного феномена исчерпывающе раскрыл Зализняк:
Действительно, существуют аспекты мироустройства, где истина скрыта и, быть может, недостижима. Действительно, бывают случаи, когда непрофессионал бывает прав, а все профессионалы заблуждаются. Капитальный сдвиг состоит в том, что эти ситуации воспринимаются не как редкие и исключительные, каковыми они в действительности являются, а как всеобщие и обычные. И огромной силы стимулом к принятию верования в них служит их психологическая выгодность. Если все мнения равноправны, то я могу сесть и немедленно отправить и мое мнение в интернет, не затрудняясь многолетним учением и трудоемким знакомством с тем, что уже знают по этому поводу те, кто посвятил этому долгие годы исследований. Психологическая выгода здесь не только для пишущего, но также для значительной части читающих. Это освобождает их от ощущения собственной недостаточной образованности.