Солдаты опустили оружие, и Клара с Филипом направились ко мне. С каждым ее шагом мой желудок сжимался все сильнее и сильнее. Мой гнев снова разгорелся, и я представила, как хватаю Клару за шею и душу. Мне было все равно, убьет ли меня Филип, пока я это делаю. На самом деле, я хотела, чтобы он это сделал. Смерть была бы облегчением от бесконечной боли, путаницы и пустоты, которой была моя жизнь.
Клара открыла рот, и я приготовила ответ на ее тираду. Но обзываться не начала. Вместо этого она спокойно сказала:
— Гризельда, я подумала, что мы могли бы встретиться здесь. Спасибо, что сдерживаешь солдат.
Застигнутая врасплох ее неожиданными словами, я несколько секунд не могла ответить. Я опустила руки, расслабила спину, но затем ярость вернулась… не такая раскаленная, как раньше, но все еще ярко горящая. Я подняла подбородок, удивившись, увидев предательство на ее лице, когда произнесла следующие слова:
— Я заминировала замок. Это я разлила кислоту, поставила ловушки и змею в лодку. Это я изменила положение аэрозолей, разгоняя спящее заклинание самым худшим из возможных способов. Я установила колючки на перила. Я довела балерин до исступления, — и широко улыбнулась, показывая ей, что мне все равно, что она обо мне думает. Мне не нужно было ее одобрение. Мне не нужно было, чтобы она видела меня такой. Я отозвала игрушечных солдатиков не из-за нее, не из жалости или милосердия. Я отозвала их ради собственной выгоды, потому что хотела увидеть, как Клара потерпит неудачу, и посмотреть, как Мышиный Король уничтожит принцессу и ее спутника.
Клара кивнула.
— Уверена, у тебя были на то причины. Я благодарна, что ты вмешалась с солдатами.
Сначала мне показалось, что я неправильно расслышала. Как Клара может быть благодарна? Как она могла принять все ужасные вещи, которые я сделала с ней и ее спутником, чуть не убив их?
Она достала Щелкунчика.
— Я знаю, что ты сердишься на меня, Гризельда. Мой отец поступил неправильно. Его решение казнить твою мать и отправить тебя в изгнание было слишком суровым, и ты имеешь полное право злиться на нас, — она вдохнула и продолжила: — Отправить тебя в тюрьму на всю жизнь за изменение было неправильно. Ты не выбирала быть мышиным перевертышем. Я надеюсь, ты понимаешь, что так же, как это был не твой выбор измениться, это был не мой выбор запаниковать, когда ты изменилась. Я понятия не имела, что происходит, и не знала, что мой крик приведет к тому, что тебя посадят в тюрьму, а твою маму казнят. Мне было всего семь лет, слишком мало, чтобы понять последствия раскрытия твоей тайны. После того, как охранники тебя выгнали, я молила и заклинала отца передумать, но ничего из того, что я говорила, не помогло. Хочу, чтобы ты знала, что я сражалась за тебя. Я действительно это делала.