Бирюков прижал ее к себе крепко-крепко, зажмурившись от переполнявших эмоций.
— Не смей так говорить, слышишь? Все будет хорошо. У нас все получится. Поняла меня? — требовал он ответа, хотя сам не особо понимал, что говорит.
— Кость, я…
— Ты поэтому фокус с глотанием отмочила?
— Ну… да.
— Бог ты мой, ну что за дурочка.
— Я не хочу с тобой так… С тобой по-другому, — заикалась она, дрожа в его руках, путаясь в словах и мыслях.
— И не надо, солнце. Ни с кем так не надо. Это нечестно.
— Я знаю.
— Пообещай, что не будешь.
— Не буду, обещаю.
— Вот и умница.
Кос расцеловал залитое слезами лицо, продолжая шептать, успокаивать, нежно поглаживать, уговаривая не плакать, притягивая к себе все ближе и ближе. Очень скоро всхлипы перешли в стоны, слезы высохли, и Марина сама льнула к нему, подставляя ищущим губам лицо, шею, плечи.
— Коооос, — протянула она, вздрагивая от каждого прикосновения его рта к своей коже.
— Иди сюда. Иди ко мне, — просил он, снова чуть приподнимая ее.
— Но…
— Не думай, Марин. Я подумаю за нас обоих, ладно? Просто позволь любить тебя.
Услышав его последнюю просьбу, девушка прогнала сомнения и опустилась, сливаясь с Костей воедино. Она позволила ему. Да и себе тоже. Дважды. Спальник все же запачкали. Дважды. Вопрос о предохранении больше не поднимался.
Марина никогда не была так беззаботно счастлива, как на Байкале с Костей. Она часто вспоминала свои веселые студенческие гулянки, походы в клубы с морем алкоголя, флиртом и сексом на одну ночь, но все это меркло в сравнении. Эмоции, которые она получала, сейчас были намного ярче, насыщеннее. Возможно потому, что она уже давно забыла, каково это просто отдыхать, просто расслабляться, просто отдаваться природе, миру и мужчине. Костя словно ободрал с нее засохшие листья, позволяя проклюнуться новой молодой поросли. Марина чувствовала себя обновлённой и очень юной рядом с ним. Каждый день, каждую ночь она по сто раз говорила спасибо за то, что он ее позвал. Раньше Костик на это обязательно отмочил бы пошлость, типа: «Не люблю дрочить, вот пришлось волочь тебя с собой». Но теперь он лишь улыбался, сдержанно говоря: «Пожалуйста, солнце. Я рад, что ты здесь, со мной».
Они частенько сматывались обедать на утес, прихватив тарелки с едой, игнорируя смешки и косые взгляды. Именно там Костя предложил ей поехать с ним сразу после Байкала на Камчатку. Оказалось, что большая часть компании собралась продолжить отдых. Разумеется, Иванова отказалась. Она и так дергалась из-за работы и отсутствия мобильной связи, да и отпуск ее кончался аккурат по возвращении с Байкала. Как Костя ни расписывал суровые красоты Камчатки, девушка все равно отказывалась. Ей даже пришлось повысить тон, потому что Бирюков был чрезмерно настойчив в своих уговорах. Ему оставалось довольствоваться лишь предстоящими днями здесь. Ну и ночами тоже. И практически ежедневными вылазками на утес. Марина любила сидеть на вершине, прислонившись спиной к Костиной груди, чуть ежась, когда он начинал целовать ее шею, прикусывая кожу зубами.