— И правильно сделал, — одобрительно кивнул дед моего лорда. — И послушайся папочку Брина, не позволяй себя шантажировать. Поверь, если ты откроешься моего внуку, все окажется гораздо проще, чем тебе кажется.
Я упрямо поджала губы. Говорить можно, что угодно, но буду ли я нужна моему хозяину, если перестану быть мальчиком? Целовал он вчера Дариана, а не Элиану. Нет, не признаюсь! Не сейчас. Потом… когда-нибудь. Внимательный взгляд проницательных карих глаз ни на минуту не покидал моего лица.
— Ну, как знаешь, — вздохнул лорд Алаис. — Тогда терпения вам и побольше здравого смысла.
Он привлек меня к себе, тепло обнял, и по-отечески поцеловал в лоб. В то же мгновение дверь распахнулась…
Лорд Ормис оглянулся на закрывшуюся за дедом дверь и тряхнул головой.
— Рассказывай, — прошипел ему Чудик, сворачиваясь уютным кольцами и отрезая его от спальни юного секретаря.
Молодой мужчина — демон, уже почти демон, бессильно упал в кресло и устало потер лицо.
— Кажется, я болен, — наконец, сказал он.
— Горлышко-с-с прос-студил? — заботливо спросил змей и осклабился в ироничной ухмылке.
— Да лучше бы горлышко, — рыкнул лорд и рывком встал на ноги. — Я схожу с ума, Чуд. Стремительно и неотвратимо. Сегодня ночью я целовал мальчишку. Слышишь, змей? Мальчишку! Я хотел его так, как не хотел еще ни одну женщину. Что делать, дружище?! Я не хочу, я не могу увлечься юношей, ребенком! Но моя кровь бурлит, когда его нет рядом, а когда я его вижу… Тьма, Чудик, я мерзкий извращенец.
Он снова упал в кресло. Беспомощный взгляд скользнул по морде призрачного слангера, на котором было написано сочувствие, и тихо спросил:
— За Гранью страшно?
— С-совсем дурак-с-с, — змей недвусмысленно покрутил кончиком хвоста у виска. — Луч-ше рас-скрой глаз-са пошире, Орм-с-с.
— И что я увижу? — хмуро спросил мужчина.
— Что-то-с-с, — уклончиво ответил Чудик.
— Спасибо, друг, — саркастически усмехнулся Ормис. — Ты очень помог. — Помолчал немного и воскликнул. — Тьма, Чуд, этот мальчишка… Он вертит мной, как хочет. И самое отвратительное, что он уже испорчен, он льнет ко мне, делает признания, а я, как идиот, потом вспоминаю и вспоминаю их. И еще эта нестабильность, она доводит меня до исступления. И нет сил разорвать эту порочную тягу.
Из-за дверей спальни донесся смех деда. Ормис чуть скривился и попытался не думать о том, что там сейчас происходит. Слангер тоже обернулся и укоризненно покачал головой.
— Малыш-ш, ты бы вспомнил-с особенности ваших рас-с-с, — посоветовал он, снова обернувшись к молодому Бриннэйну.
— Какие? — спросил тот.