Нужно только, чтобы голос не подвел, прозвучал уверенно и ровно. Но даже как обратить волнение в свою пользу — она тоже знала, они обсудили с братом.
Мэй справится. Это важно и для Ренцо тоже. Сам по себе он им не нужен.
Юттар защитит его.
— Предупреждали, — сказала она так твердо, как только смогла. — Но вы же знаете, Джийнар не выкупает пленных и не ведет подобных переговоров. И я тоже не веду.
— Пусть илоец сдохнет! Давно пора, — Тарин засмеялся у Мэй за спиной. Подошел, пользуясь случаем, приобнял ее за талию.
Мэй едва сдержалась, чтобы не вырваться. Но сейчас не время.
— То есть вы готовы к тому, что я сейчас подам сигнал, и он умрет?
Гильдиец сразу не поверил, поднял ладонь с каким-то маленьким предметом над головой, демонстрируя. Стоит только нажать на кнопку.
Больше всего хотелось обернуться к Дину, еще раз… снова услышать, что он защитит, и Мэй может не бояться. Что все будет хорошо.
Но оборачиваться нельзя.
Гильдиец ждет.
Мэй кажется, что горло пересохло и язык не ворочается, она не в силах сказать ни слова. Но тянуть нельзя. Любая отсрочка выдает ее сомнения.
Решение принято.
— Подавайте сигнал, — сказала она. Вышло немного хрипло.
Дин сказал — она почувствует. Если с Ренцо случится что-то плохое — она сразу почувствует. И так же почувствует, если он жив.
— Вы уверены, сеньорита?
Гильдиец колебался, но отступать ему было некуда.
— Да.
Мэй казалось, в глазах начинает темнеть. Или это тучи собирались на небе? Гнев Ютара над Илоем.
Гильдиец обернулся к своим. Переступил с ноги на ногу. Покрутил тот маленький предмет у себя в руках.
— Да нажимай уже! — громко велел Тарин. — На кой нам сдалась эта жалкая илойская крыса? Пусть отправляется в пекло! Такая девушка, как Тьяра, найдет мужчину получше! Такого, который будет достоин ее, равного по происхождению и по силе. Нажимай, и покончим с этим!
Слезы. Глаза нестерпимо щипало.
Мэй поняла, что еще немного и расплачется. И все, что она могла сделать — это отвернуться, уткнувшись Тарину в плечо. Со стороны это должно смотреться как нужно. Так, словно она выбрала Тарина и ищет у него защиты. Она обнимает его, а вовсе не пытается скрыть слезы.
Хотя обнимать Тарина сейчас хотелось меньше всего. Но это тоже часть спектакля, они договорились. Дать понять гильдийцам, что она сделала свой выбор.
— Все хорошо, — шепнул Тарин.
— Хорошо, — холодно сказал гильдиец.
И вдруг острой болью пронзило сердце. Так, что Мэй даже застонала, едва не в голос, сквозь зубы, невольно радуясь, что никто не может видеть ее лица. Закусила губу, до крови. Сейчас она не смогла бы сыграть равнодушие. Боль. Такая, что подкашивались ноги. Не своя боль, чужая, но Мэй чувствовала ее как свою. Тарин обнял ее за плечи, поддерживая, она вцепилась в него, боясь упасть.