— Зря, я бы лазил на их месте, — сказал Ренцо. Он гладил ее волосы и чуть-чуть плечи, прикрыв глаза. Мэй казалось даже, ему все равно о чем говорить, просто нравится, что она рядом.
И ей тоже. Его близость заставляла сердце биться чаще.
— Когда война началась, — сказала она, — мне было только четырнадцать. А потом юноши ушли сражаться, и их волновали уже другие подвиги.
— Хочешь, я буду лазить к тебе в окно, вместо них?
Это шутка, конечно. Игра… Ничего не значит.
— Хочу, — сказала она. — Но только если здесь, в Илое. А если я когда-нибудь смогу вернуться домой, то…
— То не стоит тебя компрометировать?
Мэй мотнула головой.
— Тебя убьют, — сказала она. — И как же я тогда…
— Хорошо, — сказал он, поцеловав ее в лоб, потом в кончик носа, его пальцы коснулись ее щеки, стирая остатки слез. — Договорились, принцесса. В окна джийнарского дворца я лазить не буду, придется искать другие пути.
Его глаза совсем рядом, и глаза тоже улыбаются, насмешливо и почти счастливо.
Мэй потянулась к нему, и тогда он поцеловал ее в губы.
Голова кружилась.
Было немного страшно. Мэй ждала и одновременно боялась того, что будет потом, после поцелуя… Или не будет? До дрожи. Сейчас?
Его рука скользнула по ее спине, и Мэй непроизвольно вытянулась, замерла, даже дышать перестала. Потому что в этом прикосновении была уже не только нежность, но и желание, страсть…
Ренцо посмотрел на нее. Наверно, ужас отразился на ее лице? Мэй быстро взяла себя в руки, но он все равно увидеть успел.
— Знаешь что, — вдруг сказал он, — это, конечно, чистое безумие, но хочешь — погуляем? Я покажу тебе Илой. Когда еще увидишь? Можно выйти за Капитолием на набережную Тибра и спустится к морю. Рядом со мной тебя не тронут, главное, не ходить по темным подворотням, а быть всегда на виду. Они не станут нападать в открытую, иначе придется потом объясняться и сдавать тебя властям Илоя. Пойдем?
Он уже поднялся на ноги, протягивая ей руку.
— Пойдем, — согласилась она.
Это было так странно.
А потом он рассказывал о всякой ерунде, и детстве. О том, как лазил в окно, сбегая из дома. Как отец запирал его за разные провинности, а он все равно находил способ сбежать. А потом под его окном посадили кусты страшно колючего терновника, но Ренцо наловчился залезать сразу на крышу, и спускаться с другой стороны. Но пару раз все равно падал в эти кусты, и какие же там шипы! С палец длиной!
Он смеялся, тихо и тепло.
— Мой брат был таким же, — говорила Мэй. — Его вечно наказывали, но он вечно все делал по-своему.
— А ты? — спрашивал Ренцо. Шел рядом, держа ее за руку. Сладкий аромат кипарисов и соленый ветерок с моря.