— Ах, что мы, в самом деле! — воскликнул Эрнест. — Давайте включим музыку, а то так, право, мы все и уснем, — он бросил многозначительный взгляд на Аиду Альбертовну, которая, думая, что ее никто не видит, позволила себе прикрыть глаза и один раз клюнуть носом.
Эрнест поставил пластинку и граммофон, пожужжав и проскрипев пару секунд, издал хрипловатую мелодию, которая, набирая оборот, заставила всех взбодриться и повеселеть.
— Вот это другое дело! Я не прочь и потанцевать, а, милая Катрина? Не соизволишь составить мне партию? — Эрнест, заигрывая с женой, такой же бодрый и юркий, как и в начале дня, в своем тесном, облегающем костюме смешно вилял худыми бедрами и изображал танцевальные па.
Катрина, снисходительно улыбаясь, приняла предложение мужа, и Эрнест задорно повел ее в танец.
— Дорогой Милон, хватайте дражайшую Аиду Альбертовну, пока она не напустила на нас сонное царство, и танцуем, танцуем! Сегодня замечательный день!
Аида Альбертовна, шутливо отмахиваясь от красного, вспотевшего Милона, все же согласилась, и она с былой грациозностью принялась танцевать со смешным и нелепо притоптывающим Милоном, который смущаясь своей неуклюжести, краснел и потел еще сильнее.
Я снова поглядел на часы: время пришло, скоро должен был вернуться Герман, и мне даже стало грустно, что скоро это показное счастье должно было треснуть, как хрупкий хрустальный бокал
В гостиную зашел Герман, подошел к отцу, дотронулся до его плеча и протянул письмо. Эрнест обернулся, широко сверкая улыбкой, и ничего не понимая, развернул письмо и начал читать. На его лице дернулся лишь один мускул, и чуть побледнела и так бледная кожа. Он крепко схватил за руку жену и потащил ее из гостиной. Потом Герман шепнул что-то на ухо обеспокоенной Аиде Альбертовне, отозвал в сторону и передал ей второе письмо. Сменилась мелодия, бабушка Ланы прочитала письмо, ахнула и тоже выбежала из гостиной.
— Что-то случилось? — спросил Милон, наливая себе бокал вина.
Герман ничего не ответил и пожал плечами.
Музыка. Крик. Раздался женский крик. В гостиную бежала Катрина, а за ней взлохмаченный Эрнест.
— Не смей ничего говорить, слышишь меня? — закричал Эрнест, хватая жену за руку.
— Это ты не смей мне приказывать, что мне говорить или нет! Я поддалась твоей авантюре с замужеством! А все почему? Потому что это ты довел нашу семью до такого состояния, что мы детьми торгуем! И я не собираюсь молчать, пусть все слышат! — она подбежала к Герману. — Ты знаешь, куда она сбежала? Не лги мне, я знаю, ты с ней лучше всех общаешься, она должна была тебе сказать.