— Мне все равно, хочешь ты разговаривать или нет! — выкрикнул я, разозлившись и вплотную приблизившись к нему, чтобы Лана не могла слышать, тихо предупредил: — Я могу вообще не вмешиваться во все это, но тогда тебе придется отвечать за всю свою семью. А если ты сейчас же не прекратишь вести себя, как упрямый осел, то, поверь мне, этой ночью случится страшное. И ты знаешь, о ком я говорю. Если ты не хочешь беды, то тебе лучше поговорить со мной.
Герман ошалело посмотрел на меня и робко кивнул.
— Лана тоже должна будет слышать наш разговор, — сказал я. — Только сначала я хочу поесть, иначе умру от голода.
На кухне мы оказались одни. Лана довольно потерла руки и, подняв крышку сковороды, стоявшей на столе, заглянула внутрь:
— Ммм… тушеная крольчатина. Если бы маменька узнала, что я совсем не придерживаюсь диеты, которую она прописала мне, она упала бы в обморок, а то, как же, кому я нужна буду бедной и толстой? — она взяла руками один кусочек мяса и, облизывая пальцы, с наслаждением съела его. — Ну что смотрите, давайте приступайте, — она уступила место и начала заглядывать в другие кастрюли и сковородки. — Так, тут овощи, тут у нас салат… О, вот, что мне нужно! Рулетики с сыром, обожаю их…
На некоторое время мы все затихли. Я набросился на мясо так, будто уже много лет не ел. Мясо было восхитительным, нежным, мягким и сочным, сдобренным ароматными приправами.
— Так о чем ты хотел со мной поговорить? — вдруг Герман сам задал вопрос, с каким-то испугом поглядывая на меня.
— А, поговорить… — промямлил я, прожевывая кусок. — Да, надо бы поговорить. Для начала не хочешь признаться, что ты слышал мой разговор с ним?
Герман смутился, наклонил голову, спрятав глаза, и носком туфли начал ковырять паркет.
— Да, я слышал, — наконец признался он.
— О, я так рад, что ты слышал, — внезапно на меня нашло смешливое настроение. — Это облегчает дело… Лана, рулетиками со мной не поделишься?
Лана захихикала и, взяв блюдо, жеманничая, поднесла ко мне, сделав реверанс.
— Как прикажите, сударь.
— Сударыня, вы так любезны! — воскликнул я, театрально расшаркиваясь перед ней. — Дивные рулетики от прекрасной девы, самой красивой и необычайно умной!
— Я обязательно передам ваше восхищение моей кухарке! — она еще сильнее захихикала.
— Передайте ей еще мой горячий поцелуй! — я попытался притянуть ее, чтобы поцеловать в щеку, но она ловко увернулась и захохотала:
— Нет-нет, что вы! Такие горячие поцелуи вы должны непременно сами передать ей!
— Боже, вы отвратительны, — фыркнул Герман, с отвращением наблюдая за нашими чудачествами.