Во что, черт возьми, я ввязалась? Мое детство было наполнено хаосом и насилием, и, похоже, я как-то бессознательно стремлюсь к этому и в моем настоящем. Проблема в том, что, в то время как я, не оглядываясь, должна бежать с места преступления, я все же чувствую, что мое место здесь. С Берком. С этими людьми.
Пот пропитывает мою рубашку, мурашки страха все еще покрывают мою кожу. Мои мышцы болят от напряжения. Когда мое дыхание возвращается в норму, я стараюсь понять, что произошло и что это значит.
— Что это было, Пейсли?
Мое тело снова напрягается. Как я что-то могу объяснить кому-то еще, когда у меня самой нет никаких объяснений? Я надеялась, что смогу выиграть немного времени, чтобы разобраться с этим, притворяясь спящей. Его хватка усиливается. Человек, который проявил себя жестоким, напряженным и пугающим, успокаивает меня одним своим присутствием. Все мои инстинкты подвергаются сомнению, когда я прижимаюсь к нему сильнее.
— Я слышала, как ты пытался разбудить меня. Твой голос проник в мой сон и попытался вытащить меня из кошмара.
Я шепчу, но знаю, что он слышит меня так же ясно, как я могла слышать его в ловушке той комнаты.
— Я волновался. Похоже, у тебя была паническая атака во сне.
Со всем, что мы переживаем после того, что произошло прошлой ночью, паническая атака во сне кажется наименьшей из наших забот. Сейчас стоит побеспокоиться о связанном человеке внизу. Забавно, что я мечтаю быть запертой в комнате, в то время как человек, который меня утешает, держит пленника взаперти.
— Ты не думаешь, что я заслуживаю немного честности? Я вчера вечером признался, что убил человека.
Неловкий смешок срывается с его губ.
— Это не смешно.
Хоть я и понимаю ситуацию, в которой он находится, шутка кажется чересчур грубой. Я вижу в его глазах, что он не бесчувственный. Поэтому я не знаю, принимать ли во внимание его бездушные слова. Равнодушие — это то, как он справляется с ситуацией.
— Часть меня хочет, чтобы я смогла все объяснить, но я не знаю, как это сделать. Другая часть хочет, чтобы я скрывала это, чтобы никто не мог понять, насколько я растеряна.
Правда, которую я никогда не говорила вслух раньше, подавляет меня и делает уязвимой.
— Быть сломанным — это ощущение... не черта характера. Это не определяет тебя, Пейсли.
Его слова большее, чем я могла надеяться, но они не могут преодолеть моих убеждений относительно себя. Для этого потребуется больше, чем несколько добрых слов от мужчины. Берк откидывается назад, все еще обнимая меня. Он пытается убедиться, что его слова достигли цели. Его пальцы выводят круги на моей спине, и я нахожу утешение в его прикосновении. Как это может быть тот самый человек, который планирует пытать человека сегодня?