Но меня вывезли с кучей местных детей и оставили в больнице, где я около двух недель пролежал без сознания. Когда я, наконец, пришел в себя, мне потребовалось еще больше времени, чтобы ко мне вернулась память. К тому времени все организации, проводящие спасательные операции, уже покинули остров. Я понятия не имел, что делать. Мне было восемь лет, в Штатах я никого не знал, у меня там не осталось родственников. Вся моя семья погибла. Меня отправили жить в какой-то приют для сирот. Странный ребенок, совершенно не говорящий по-французски, явно не входил в число тех, кому они стремились помочь, — закончил Марк.
— Но я слышала, как ты говорил по-французски, — вспомнила она.
— Oui. Я научился. Когда мне было двенадцать лет, я сбежал из приюта. Присоединился к уличной банде, занимающейся контрабандой наркотиков. Когда мне было пятнадцать, на меня напали при перевозке. Я воткнул нож в горло тому парню. Я даже не задумывался об этом. У него был пистолет, у меня был нож, я просто знал, что должен сработать наверняка.
— И тогда я понял, что способен на большее, чем на контрабанду каких-то там наркотиков. Я убил человека. Внезапно я перестал быть напуганным мальчишкой. Я стал ценным ресурсом, кем-то, кому не ведом страх смерти. Я спёр всю выручку, полученную от той партии наркотиков, и свалил с Гаити. Пробрался на теплоход до Ямайки, там купил удостоверение личности, затем сел на другой теплоход в Пуэрто-Рико. Прилетел в Майами, потом начал пробиваться в мире организованной преступности. Можно сказать, «оттачивал свое ремесло», — объяснил он.
— Как вышло, что парень из криминальных кругов Майами стал работать на русскую мафию? — поинтересовалась она.
Марк пожал плечами.
— Я очень преуспел в своей работе. Провернул пару серьёзных заказов, пробил себе дорогу к восточному побережью. Пока я был в Джерси, со мной связались люди из группировки Пшеничникова. Наняли меня, чтобы кое-кого убрать. Моей работой остались довольны, и обо мне заговорили в других группировках. Я переключился на Европу, и следом за мной шла моя профессиональная репутация. Много заказов в Армении, Сирии, Украине, по всему восточному региону, ведущему в Россию.
— Сколько тебе тогда было? Когда ты впервые связался с русскими? — завороженно спросила она. Её несчастные пять лет казались ей бесконечностью, и вот перед ней человек, который, в буквальном смысле, провел всю свою жизнь в мире криминала.
— Пшеничников… Мне было... двадцать два? Может, двадцать три? — предположил он, потирая подбородок.
— Сколько тебе сейчас?