В доме оказалось совсем немного еды, но Лили обошлась тем, что ей удалось найти, и соорудила из этого что-то вроде ужина. Они сидели за столом и ели, поставив между тарелками одну свечу.
— Завтра на рассвете мы уезжаем, — сообщил ей Марк.
Она кивнула.
— Куда?
— В Буждур — до него примерно сутки пути. Это на побережье Западной Сахары. Я думаю, если мы будем вести машину по очереди, то сможем добраться туда за день. Останемся там на ночь, потом ещё за сутки домчим до Танжера, — сказал он ей.
Она кивнула.
— А что будет в Танжере? — спросила Лили.
— Разве у тебя не было плана? — произнёс он.
— Ну, да, но согласно моему плану я приезжаю завтра утром. Сейчас все немного по-другому, — отметила она.
— План такой же, только с опозданием на два дня. Ты меня где-нибудь высадишь, и я встречу тебя на пароме. Всё остальное остается без изменений.
— Тебе не кажется, что это будет выглядеть немного странно? Я появляюсь, как гром среди ясного неба, с двухдневным опозданием и веду себя так, будто ничего не произошло? — усомнилась она в его плане.
— Ну, да. Когда мы доберемся до Танжера, ты позвонишь Иванову и объяснишь, что тебе пришлось от меня избавиться. Скажи ему, что ты в меня выстрелила, бросила мое тело в пустыне, мне по фигу. Что угодно. Ты будешь там, человек на пароме подтвердит, что у тебя есть алмазы, и это единственное, о чем он будет беспокоиться, — заверил ее Марк.
Она кивнула.
— А как же ты? — продолжала она. Она не могла прекратить задавать вопросы, не хотела, чтобы их разговор оборвался. Не хотела, чтобы на нее обрушилась тягостная тишина.
— А что я? — спросил он с набитым ртом, сгребая с тарелки остатки еды.
— Я отдам тебе алмазы и что? Пуфф! Ты снова растворишься в трущобах дикой Африки? — предположила она.
Он кивнул.
— Что-то в этом роде
— Какой у тебя план?
— Господи, это что, «Двадцать вопросов»? — рявкнул он, наконец, уставившись на нее.
Секунду она пристально смотрела на него, на то, как пляшет у него в глазах пламя свечи.
— Я просто решила поддержать разговор, — в конце концов, ответила она.
— Это так ты разговариваешь? Черт возьми, ты лезешь не в своё дело, — проворчал он, отпихнув тарелку.
— Ну, а ты как разговариваешь? Стреляешь и огрызаешься? — рявкнула она на него, откинувшись на стуле.
Наконец-то он улыбнулся.
— Иногда. Не знаю. Просто говори. О какой-нибудь херне. О чём угодно. Сколько тебе лет? — спросил он и, вытерев рот салфеткой, бросил ее на стол.
— Двадцать семь.
— А. Я думал, ты моложе.
— Спасибо…?
— Так что же ты делала до всего этого?
— Я же говорила, работала в банке.