Но одно из предсказаний Титженса в Лобшайде показалось ей полной чушью. До события было еще два-три года, но Титженс сказал, что в 1914 году, в самом начале сезона охоты на куропаток, в Европе начнется вооруженное столкновение, из-за чего половина богатых домов в Лондоне опустеет, а их владельцы враз обеднеют. Он терпеливо пояснил свое предположение статистическими данными, свидетельствующими о приближающемся банкротстве разных европейских стран и росте финансовых аппетитов англичан. Эти слова она выслушала чуть внимательнее, но ей показалось, что это очередная сплетня сродни тем, что звучат в загородных домах, где Титженс всегда помалкивал, что очень злило Сильвию. Но она охотно запомнила пару красноречивых высказываний мужа, дабы ее собственные речи звучали убедительнее, если она вдруг захочет привлечь к себе внимание в обществе трогательными рассуждениями о революции, анархии и войнах. Она заметила, что в тех случаях, когда она выбалтывает идеи Титженса, серьезные, высокопоставленные чиновники начинают живо с ней спорить и обращать на нее куда больше внимания...
И вот теперь, скользя вдоль стола с тарелкой в руке, она не без радости признавала правоту Титженса — и это было ей очень на руку! Шел третий год войны. Оказалось, что жить в таком доме, не дорогом, но уютном, оказалось очень даже удобно, к тому же особых сложностей с его содержанием не возникало — вполне можно было бы управиться с уборкой и прочими хозяйственными делами силами одной только горничной, но преданная Телефонная Станция этого не допускала...
Поравнявшись с Титженсом, Сильвия подняла повыше тарелку, в которой лежали две холодные отбивные, заливное и несколько листиков салата, чуть наклонила ее и быстрым движением сбросила содержимое прямо Титженсу на голову. Потом поставила тарелку на стол и медленно подошла к огромному зеркалу над камином.
— Как скучно! — воскликнула она. — Скучно! Скучно!
Титженс успел увернуться: отбивные и большая часть салата пролетели над его плечом. Но один лист салата все же зацепился за погон, а масло с уксусом — Сильвия знала, что всегда добавляет масло слишком щедро, — пролилось на отворот мундира и закапало вниз, на армейский значок. Сильвия была рада результату — значит, меткости она пока не утратила. При этом она радовалась, что не попала. А еще ее переполняло крайнее равнодушие. Ей вдруг взбрело в голову совершить этот маневр — и она его совершила. И была этим ужасно довольна!
Она задумчиво посмотрела на свое отражение в голубоватом зеркале. Поправила тяжелый обруч на голове. Она была хороша: благородные черты, белоснежная кожа — но это по большей части заслуга зеркала, — красивые, длинные, прохладные руки — и какой мужчина не жаждет их прикосновения? А что за волосы! И какой мужчина не замечтается, представляя, как они падают на белые плечи!.. Наверное, Титженс! Хотя, возможно, и он тоже... Ей бы хотелось так думать. Будь он проклят за то, что никогда не стремился насладиться этой красотой. Само собой, по ночам, налив себе немного виски, он представляет себе все эти волнительные картины!