Она обнаружила, что он, как она и подозревала, поразительно спокойный человек. Она много раз наблюдала за тем, как он выслушивал мамины тирады о кайзере. Но он ни разу не повысил на нее голос, не выказал никаких эмоций.
— Мы с вами такие люди... — Он сделал паузу, а потом торопливо продолжил: — Вы видели рекламу мыла, которая читается по-разному — в зависимости от того, под каким углом смотреть на надпись? Если подойдешь вплотную, то написано «Мыло „Манкиз“». А если отойти в сторону, то видишь другую надпись: «Смывается с первого раза»... Мы с вами будто смотрим на одну и ту же надпись под разным углом — и читаем разные слова. Возможно, встань мы бок о бок, мы прочли бы совершенно другую, третью надпись... Но, надеюсь, мы уважаем друг друга. Мы оба честны. Во всяком случае, я бесконечно уважаю вас и надеюсь, что это взаимно.
Она молчала. За спинами у них похрустывал огонь. Мистер Джегг сидящий в противоположном углу комнаты, произнес:
— Ошибка координирования... — И понизил голос.
Титженс внимательно посмотрел на мисс Уонноп.
— Вы меня не уважаете? — спросил он. Мисс Уонноп упрямо молчала.
— Я бы хотел, чтобы вы прямо об этом сказали, — повторил он.
— О! — вскричала она. — Как я могу вас уважать, когда кругом столько страданий? Столько боли! Столько мучений... Я не могу спать... Совершенно... Я совсем не сплю по ночам с тех пор, как... Ночью бесконечным кажется все, особенно боль и страх... Мне кажется, по ночам эти чувства и впрямь только усиливаются... — Она понимала, что ее страх был ненапрасным. Ведь он сказал: «Я бы хотел, чтобы вы прямо об этом сказали», и она невольно обратила внимание на прошедшее время глаголов. Ей стало казаться, что так он прощается с ней. Любимый ее покидает...
И она понимала — всегда в глубине души понимала, а теперь окончательно призналась себе в этом, — что источником многих ее страданий была мысль о том, что однажды он с ней попрощается, как негласно прощается теперь. А когда он временами — возможно, даже неосознанно — говорил «мы», она понимала, что он ее любит.
Мистер Джегг приближался к ним, а миссис Хэвилэнд была уже у двери.
— Не будем мешать вашей беседе о войне, — сказал мистер Джегг. А потом добавил: — Как по мне, главная обязанность человека — сохранять красоту там, где ее возможно сохранить. Не устаю это повторять.
Стоял безветренный день; мисс Уонноп осталась наедине с Титженсом. Она думала: «Он должен меня обнять. Должен! Должен!» Самые глубинные инстинкты выбрались на поверхность сквозь толщу мыслей, о которых она и сама не знала. Она буквально чувствовала на себе его руки, ощущала особый аромат его волос — он напоминал слабый запах яблочной кожуры. «Ты должен! Должен!» — думала она. И тут ее охватили воспоминания об их поездке и о том миге, том поразительном миге, когда, выбравшись из белого тумана, она почувствовала, с какой силой его повлекло к ней, а ее — к нему. Внезапный порыв, напоминающий краткий сон, когда кажется, что падаешь в бездну... Перед ее глазами возник белый диск солнца над серебристым туманом, вспомнилась та долгая, теплая ночь...