— Итак...
На ней была черная шляпа, напоминающая формой колесо, и платье причудливого фасона: казалось, несколько квадратных кусков шелка просто сшили воедино и набросили на нее. Поскольку она считала, что цвет ее кожи, которая когда-то была белоснежной, за двадцать лет приобрел из-за косметики какой-то лиловый оттенок, в те дни, когда она не пользовалась косметикой — а в Лобшайде она действительно почти ей не пользовалась, — она украшала себя краснокоричневыми ленточками, чтобы оттенить нездоровый цвет кожи и показать, что она не в трауре. Миссис Саттертуэйт была высокой и невероятно худой; в ее темных глазах с синеватыми кругами под ними читались то усталость, то безразличие.
Отец Консетт расхаживал по комнате взад-вперед, сцепив руки за спиной, опустив голову и не сводя глаз с блестящего пола. В гостиной горели две свечи, но света давали мало; они стояли в оловянных и довольно грязных подсвечниках, выполненных в стиле ар-нуво; еще в комнате были диван из дешевого красного дерева, с красными плисовыми подушками и подлокотниками, стол с дешевой скатертью и старинное американское бюро со множеством ящичков и откидной крышкой, заваленный бумагами и какими-то свитками. Миссис Саттертуэйт была довольно равнодушна к меблировке, но настояла на том, чтобы ей выделили стол для бумаг. Еще ей хотелось, чтобы ее комнату украшали цветы, причем не садовые, а оранжерейные, однако в Лобшайде ни садов, ни оранжерей не было, так что пришлось обойтись без цветов. Как правило, она требовала себе еще и удобный диванчик для отдыха, но в Германской империи в те дни не было подходящих диванчиков, и потому приходилось отдыхать на кровати. Стены комнаты были увешаны картинами, на которых изображались животные в последние минуты их жизни: тетерева в предсмертной агонии, от которых по белому снегу растекаются ярко-красные струйки крови; умирающие олени с запрокинутыми головами, остекленевшими глазами и окровавленными шеями; смертельно раненные лисы, заливающие зеленую траву алой кровью. Примерно такими были все картины — дело в том, что раньше гостиница была герцогским охотничьим домиком, который потом «переоборудовали» по вкусу постояльцев из Англии: обили сосной, снабдили ванными комнатами, верандами и современными, но шумными уборными.
Миссис Саттертуэйт сидела на краешке кресла. У нее вечно был такой вид, будто она вот-вот встанет и уйдет — или только что зашла и собирается снять верхнюю одежду. Она проговорила:
— Днем пришла телеграмма на имя Сильвии. Я знала, что она приедет.
— Да, я заметил эту телеграмму, — сказал священник. — И меня тут же охватили дурные предчувствия.