— Белинда приняла отворотное зелье. Ей долго было плохо из-за побочных эффектов.
— Всё-таки приняла… — Брайон от досады стукнул кулаком по подлокотнику.
По своему интеллекту он вполне был похож на профессора, а вот по эмоциональности — нет. Не чувствовалось в нём степенности и сдержанности. Белинда писала Тоне, что он страстный и темпераментный — огонь. Похоже, не преувеличивала.
Брайон дослушивал историю, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. На скулах играли желваки.
— Благодарю за помощь, — произнёс он, когда Тоня закончила и собрался уходить, но она остановила его:
— Помогите и вы мне.
Антонина вынула из-под подушки флакончик с зельем.
— Не знаете что это?
Профессор покрутил бутылёк в руках.
— Там есть надпись, — подсказала Тоня. — Алхмическая формула. Но я не смогла расшифровать её. Можно включить торшер, чтобы разглядеть.
Брайон поднёс флакончик к свету и задумчиво изучил символы.
— Нет. Такая формула мне не встречалась. А откуда это у вас?
— Посыльный передал от Белинды. Но, как выяснилось, Белинда мне ничего не отправляла. Думаю, это может оказаться, как что-то очень полезное, так и что-то очень опасное. Поэтому всё время ношу с собой, в кармане, и даже на ночь под подушку кладу, как видите.
— Очень благоразумно. Я бы также поступил. Лучше держать при себе, чтобы не попало в руки несведущему.
У Тони был ещё один вопрос к Брайону. Пришлось накинуть халат и встать с кровати. Со стеллажа она сняла книгу со странными символами, которую получила в подарок от Мариабеллы. Там, между страниц, лежал листок из блокнота Белинды с так и не расшифрованной записью.
— Может, вам знакома эта система обозначений? — Тоня протянула листок Брайону.
Профессор в лице переменился, как только его глаза пробежали строчки. Руки начала бить крупная дрожь.
— Откуда это у вас? Вы знаете, что записка адресована мне?
Как Тоня могла знать, кому адресовано послание, если ни одного иероглифа не смогла разобрать? Она рассказала историю, как листок попал к ней.
— Так что там?
— Это очень личное, — выражение лица Брайона говорило, что подробностями он делиться не намерен.
Любовная записка? Ну, вот, хотя бы одной тайной стало меньше. Тоня, разумеется, воздержалась настаивать, чтобы профессор изложил ей суть. Чувство такта не позволило просить процитировать личное послание.
— Я заберу листок с собой, — прозвучал полувопрос-полуутверждение. — Это память о чувствах… которые уже, похоже, не вернуть.
Тоня пожала плечами:
— Берите.
Брайон выскользнул из комнаты также беззвучно, как и вошёл.
Максимилиану не спалось. Уже которую ночь подряд. И причина всё та же — пахнущая смородиной дерзкая девчонка, от одного взгляда которой заводишься. У неё филигранно получалось изводить его три недели подряд. Это такие качели: бешеное удовольствие держать её в объятиях, жечь губы поцелуями, и не менее палящее чувство досады, что она что-то скрывает, что играет — и исход этой игры ему не понравится.