— Как где, в княжеском дворе, конечно! Мы же с тобой бились тупыми мечами, ты вдруг встал, как вкопанный — я и попал в шелом невзначай. Напугал меня — лежишь бездыханный, даже не шевельнешься, вот и позвал на подмогу Желислава.
— Погоди, Тихомир, — остановил зачастившего юнца старший, а потом сказал Мезенцеву, всматриваясь тому в глаза: — Погляди-ка на меня, Варяжко, что-то у тебя не все ладно!
— Что же со мной произошло — задавал себе вопрос искатель приключений, — и как же я здесь оказался?
Ответить не мог, так и с недоумением смотрел на старшего парня. Тот после недолгого размышления выдал свое заключение: — Да, Варяжко, видно, не обошлось с твоей головой без урона от крепкого удара. Ты хоть помнишь — кто ты и кем доводишься нам?
Желислав попал со своей догадкой в самую суть — Мезенцев не имел никакого представления об этом Варежко, также, как и о том — какое тот имеет отношение к нему самому. Не стал высказывать свои мысли вслух, произнес только два слова: — Не помню.
Старший покачал головой, после сказал сочувственно: — Ладно, Варежко, пойдем в гридницу. Отлежишься, может быть, и полегчает. Да окажет тебе благость Купала, вернет тебе память, просветлит разум!
Услышанное и увиденное вокруг — люди в старинных одеждах, причудливые строения как в музеях-усадьбах или на картинах о далеком прошлом, убеждало Мезенцева о невероятном. Каким-то фантастическим образом он перенесся из тайги в совершенно неизвестный мир, притом, похоже, в какую-то древность. Если, конечно, все происходящее — не бред свихнувшегося ума или не тщательно воссозданная, до мельчайших деталей, ролевая сцена почитателей старины. Окончательно перебороло упирающийся в неверии разум собственное отражение в бочке с водой — к ней заботливо, держа под руку, подвел его умыться Тихомир. Увидел не привычное лицо зрелого мужчины, как в зеркале по утрам, а юнца, ровесника стоящего рядом парнишки.
Стоял, вцепившись руками в края бочки, долгую минуту разглядывал свое новое лицо. Даже поводил головой, лишний раз убеждаясь, что отражение его. Получается, что он теперь не Валерий Николаевич Мезенцев, отставной офицер возрастом за пятьдесят, а какой-то Варяжко, о котором ничего не знает. О своем прошлом, похоже, нельзя никому проговориться — если он попал в древность, то неизвестно, как окружающие люди воспримут вселение его сознания в тело юноши. Могут и заморить, пытаясь изгнать беса или еще кого-то! О прежнем теле, что случилось с ним в оставшемся по ту сторону света мире, старался не думать — вряд ли он там выжил. Больше жалел о жене, даже загрустил по ней, о детях и внуках.