В погребе дома, знала она — хорошая хозяйка — рядками горшки с диким медом, кадушки с соленьями, миски с мочеными ягодами. В чуланчике ждут зимы крепкие лыжи, и она, как то бывало каждой зимой, побежит ранним утром, подпоясав ладную шубку, в пастушью деревеньку, сменяет в ней веселые лоскутные покрывала на муку, яйца и сладкую патоку.
Но это значит, что до весны не ждать ей охотника из своего сна, ведь зима замкнет гору на ледяные замки, скроет летние тропы.
Весь день хмурились тонкие брови, и губы девушки были сжаты, даже бойким синичкам не удавалось ее развеселить. Она управлялась по хозяйству: почистила горшки и миски, испекла пироги, сварила кашу. Работая, поглядывала на стену, в которой, казалось, запуталось солнце, не сумев выбраться из ярких орнаментов и сверкающих узоров развешанных лент. И наконец, девушка улыбнулась, что-то решив.
Уже садилось сонное солнце. А она, поставив на лавку наплечный мешок, складывала в него еду и пожитки.
Сверток с горячими пирогами. Две фляги с травяным чаем. Теплый платок и тонкое шерстяное одеяло. Огниво с кресалом, мешочек с сушеным горючим мхом. И под самые завязки, — ленты и пояски, дивной красы, все поместились в мешок, туго сложенные, крепко увязанные.
Утром, знала она, совсем ранним утром, когда запоют синицы, прыгая за окном, нужно идти. Самой, потому что ждать не хватит сил. И на стене не осталось места.
На следующий день к полудню она была далеко. Шла, отводя красные ветки и золотые ветки. Прыгала с камня на камень через горную речку, что к вечеру покрылась у бережков тоненьким прозрачным ледком. И в темноте, погревшись у костерка, устроилась спать, завернулась в одеяло, поджала ноги в мягких теплых сапожках. Закрыла глаза крепко-крепко, загадав желание — увидеть суженого, узнать, какой тропой идет. Чтоб не пройти мимо.
Она шла и шла, то поднимаясь на горные склоны, то спускаясь в сумрачные долины, и дом остался далеко позади, а вместо чая во флягах плескалась вода из ручья, и пироги все съедены, кроме одного, треугольного, с лесной голубикой. Сапожки истрепались от грубых корней и острых каменных обломков, порвался рукав шубки, зацепившись о колючую ветку. И наконец, усталая и голодная, девушка остановилась на крошечной горной полянке, на которой нельзя было спотыкаться, а то упадешь и — лететь вниз, в пропасть у подножия великанской горы. Села на поваленное бревно, вытащила пирог с голубикой и услышала, в хрустальной тишине, в воздухе, тронутом свежим тонким морозцем, плачет кто-то. Маленький совсем, печальный.
Держа в руках пирог, она раздвинула почти облетевшие ветки. Увидела маленького волчонка, острые ушки, лохматый хвостик. Раненая передняя лапка.