Революционер должен быть энциклопедистом, — повторял он и блестяще это доказывал.
Трудности только разжигали его упрямство. Он почти всегда добивался своего. Адоратский имел отличное образование, был дока в философских тонкостях, читал Маркса и Вольтера в подлинниках. Кулеша был природным оратором, остроумным, красочным, сверкающим. Но если нужно выступить перед трудной аудиторией, выбор падал на Вилонова. Все знали его особое умение находить верный тон и верные слова, чувствовали силу, исходившую от него и покорявшую слушателей.
Цепная реакция шла по Казани. Сколько наивных, но искренних бунтарей сплотили вокруг себя казанские комитетчики. Тот, кто раньше был одинок, а потому бессилен в своем протесте, вдруг почувствовал локоть близких ему людей.
Заработали кружки на заводах. Вилонов и Адоратский вели пропагандистский кружок высшего типа. Ночами Михаил просиживал в кабинете Владимира, обложившись книгами, — работал над программой занятий кружка. Программа получилась солидная; в ноябре комитет отпечатал ее отдельным изданием.
На одном из занятий Михаил вдруг заметил восторженные девичьи глаза, которые, не отрываясь, смотрели на него. Как всегда, он говорил с увлечением, и в этих глазах отражалось то, что чувствовал он, вместе с ним они ненавидели, страдали, восторгались. Какая-то ниточка протянулась между ним и девушкой, становилась все крепче и крепче. После занятий они вышли вместе и долго не расставались в этот вечер. Ее звали Марией. Она была слушательницей медицинских курсов. Потом были и другие вечера, к сожалению, не так часто, как хотелось им обоим.
Через несколько месяцев Мария Михайловна Золина стала его женой. Им не удалось официально оформить свой брак — ведь Михаил жил на нелегальном положении. Но отныне Мария всегда была его верной спутницей в революционных скитаниях. Ездила с ним по различным городам, ждала свидания у тюремных ворот, делила его участь в ссылках.
Когда-то Михаил бредил народовольцами. Мечтал походить на них. Восхищался Александром Ульяновым и его товарищами. Встречался он и с эсерами-боевиками. За чистоту и бескорыстие в революционных делах их нельзя было не уважать. Они без колебаний шли на смерть. А ведь это совсем не просто.
Михаила всегда тянуло к решительным действиям. Но он рано понял: террором революции не сделать.
А Россия продолжала содрогаться от взрывов эсеровских бомб. Отважные боевики Сергей Волмашов, Петр Карпович, Егор Сазонов одного за другим отправляли царских министров на тот свет. Последним из них был министр внутренних дел, мракобес Плеве. А убитым губернаторам уже и счет потеряли. Эсеровская партия была окружена романтическим ореолом. Многие считали ее самой революционной партией России. Популярна она была и в Казани.