И все-таки изредка выходил в город. И нарвался вместе с Михаилом Кадомцевым 4 января на бдительного пристава. Но у Кадомцева документы в порядке, а у Вилонова нужных бумаг не было: из Самары в спешке пришлось уехать без паспорта. Кадомцев, конечно, бросился помогать, объяснять приставу, что хорошо знает своего спутника и что личность его может также удостоверить учительница Лидия Ивановна Бойкова.
Пристав подозрительно покосился, но согласился проверить. Так и пришли они вместе с полицией на квартиру секретаря Уфимского комитета Бойковой.
Но Лидия Ивановна, не поняв, в чем дело, по всем правилам конспирации ответила приставу, что она этих людей видит впервые. Вилонова отвели в тюрьму.
Пришлось Бойковой на следующий день делать прокурору заявление, что «в ее квартире полицией был задержан рабочий Калужских железнодорожных мастерских Никифор Ефремович Вилонов. Когда полиция спросила ее, Бойкову, знает ли она арестованного, то она неверно ответила, что не знает, и поступила так по растерянности, в действительности же она, Бойкова, знает его».
Михаил же между тем стал добиваться освобождения. В своем прошении он писал:
«Мотивировка моего ареста была и есть исключительно неимение мной паспорта… Вполне понимая условия современного политического момента, т. е. чрезвычайные положения, которые он дает жандармской власти, я все-таки не могу допустить, чтобы последняя держала под стражей только ради процесса держания.
Обыкновенно всякому аресту есть основание. Основание моего ареста — беспаспортность — исчезла после удостоверения личности свидетелями…»
Так как все старые дела Вилонова были прекращены по амнистии, то запросы уфимских жандармов в Калугу, Киев и Пермь не помогли. Продержав Михаила в тюрьме.
Недёли две, его вынуждены были выпустить. Немалую роль в этом сыграли и местные комитетчики.
В конце января Михаил с Марией, которая после его ареста жила у Лидии Ивановны, уехали в Екатеринбург.
Михаил и Мария шли от вокзала по знакомому Арсеньевскому проспекту. Год назад, пожалуй, больше года, Михаил приехал сюда впервые. Екатеринбург ему нравился, хотя он даже не мог объяснить чем. Работать здесь нелегально было трудно — почти все приезжие проваливались досадно быстро. И все-таки теперь поехал именно сюда.
Поднялись к харитоновскому особняку на Вознесенскую. В спокойствии морозных улиц чувствовалось что-то напряженное. Городовые смотрели нагло. По мостовой, оглядывая каждого встречного, проехала группа вооруженных казаков — город находился на военном положении.
Вышли к аптеке Ренара, что на углу Покровского проспекта и Водочного переулка. Здесь явка. Зашли, спросили Льва Семеновича: