- Не нужно называть меня Косичкой, - рассмеялась я и вдруг призналась, - это прозвище дала мне мама. Зарину она кликала Зари или Зарюшкой, а я была Косичкой. Но после её смерти... мы больше не используем прозвища.
- Понимаю, детские воспоминания - одни из самых сильных. А от чего умерла ваша матушка? Или мне не стоит говорить на эту тему?
Я снисходительно покачала головой. Кое-кто уже давно не ребёнок, чтобы переживать из-за ерунды.
- Она повесилась. Мне тогда было десять, Зарине семь. Мы тяжело перенесли её смерть. Мама всегда говорила, что живёт ради нас, что мы не останемся без её поддержки, а в итоге... она нас бросила, - на последней фразе голос предательски дрогнул. Детские воспоминания действительно самые сильные и самые безжалостные. Повзрослев, я отчасти понимала мотивы матери... Но маленькая девочка в душе никогда её не простит.
- Повесилась? - мужчина ошарашенно повернулся ко мне. - Но почему?
Предсмертную записку матери сжёг отец... Но я догадывалась, что толкнуло её на самоубийство. Сложно не угадать, конечно. Отец никогда не стеснялся в выражениях. Упрёки, которые получала мать, были далеко за гранью вежливости.
Со своим мужем я сразу выставила границы дозволенного. Хотя по скотству князь Венский заметно опережал моего отца.
Спохватившись, что не ответила Мистиславу, я вымученно улыбнулась:
- Лекари сказали, что причиной стала послеродовая депрессия. Иногда такое случается. Просто пропало желание жить.
Мужчина посмотрел на меня с явным сомнением во взгляде. Покорно кивнула:
- Я понимаю, что это общие слова, Мистислав, но ворошить прошлое не хочу. Наверное, мне было б легче не знать правду, искать виноватых... Однако она ушла сама. Этого достаточно.
За разговором я не заметила, как мы прошествовали в небольшую беседку, увитую гирляндой. Такие беседки прятались в хвойных нишах парка. Наша оказалась самой дальней, зажатой между раскидистой елью и оградой. Вокруг не было ни души, и только звуки паркового оркестра долетали до нас.
Мистислав неожиданно перехватил мои руки, поглаживая и согревая озябшие пальцы в своих ладонях.
- Не нужно меня жалеть! - зло произнесла я, осознав смысл этого жеста.
- Почему, Косса? Я всего лишь беспокоюсь.
Мы встретились взглядами. Мой возмущённый и упрямый его. Где отец такого лекаря нашёл?!
- Я не нуждаюсь в вашем беспокойстве.
- А куда вы теперь денетесь... Косичка - в конец обнаглевший мужчина поднёс мою ладонь к губам и поцеловал. От его поступка я потеряла дар речи.
- Мистислав, вы что творите?!
Лекарь вдруг улыбнулся с самым проказливым видом: