Через несколько дней в Лонгвуде были выставлены дополнительные пикеты, а также увеличено количество часовых, наблюдающих за Наполеоном, если он прогуливался после захода солнца. Вокруг сада почти закончено окапывание рвов, глубиной от восьми до десяти футов.
27 августа. Наполеон спросил меня, не поссорились ли между собой французский полномочный представитель и госпожа Штюрмер? Я ответил, что Моншеню заявил, что госпожа Штюрмер не знает, как следует входить в гостиную комнату. Наполеона это рассмешило, и он заметил: «Беру на себя смелость утверждать, что старый болван так сказал, потому что она не происходит родом от этих глупцов, старых аристократов. Потому что её отец — плебей. Эти старые эмигранты ненавидят и ревнуют всех, кто, подобно им, не входит в касту наследственных ослов».
Я спросил Наполеона, является ли король Пруссии одарённым человеком. «Кто? — переспросил он. — Король Пруссии? — Его охватил смех. — Он — одарённый человек! Величайший болван на свете. Невежда, у которого нет ни таланта, ни знаний. Внешне он похож на Дон Кихота. Я хорошо его знаю. Он не в состоянии вести беседу в течение пяти минут. Не то, что его жена. Она очень умная и прекрасная женщина, но очень несчастная. Она красива, грациозна и с умом».
Потом он довольно долго говорил о Бурбонах. «Они хотят, — заявил он, — внедрить в армии старую систему. Вместо того чтобы позволить сыновьям крестьян и рабочих получить право стать генералами, как это было в моё время, они хотят дать это право только старой аристократии, эмигрантам, таким, как этот старый болван Моншеню. Когда вы видите Моншеню, то это значит, что вы повидали всю старую аристократию Франции до революции. Такими они все были и такими же они вернулись — невежественными, тщеславными и надменными. Они ничему не научились, они ничего не забыли. Они стали причиной революции и последующего массового кровопролития; и теперь, после двадцати пяти лет ссылки и позора, они вернулись, отягощенные теми же пороками и преступлениями, за которые их изгнали из отечества. Они вернулись, чтобы породить новую революцию. Я знаю французов. Поверьте мне, что после шести или десяти лет всё это племя будет уничтожено и сброшено в Сену. Они — проклятие страны. Это из их числа Бурбоны хотят наплодить генералов. Я же производил в генералы таких же, как я сам, таких, кто вышел из грязи. Когда я находил в человеке талант и мужество, я воздавал ему должное. Я придерживался принципа: карьера открыта для талантливых, не спрашивая о том, есть ли у них хотя бы четверть аристократизма. Это верно, что я иногда продвигал представителей старой аристократии, придерживаясь принципа политики и справедливости, но я никогда не питал к ним большого доверия. Множество людей сейчас видят возрождение феодальных времён: они видят, что вскоре их потомству будет невозможно сделать карьеру в армии. Каждый истинный француз размышляет с болью в душе, что королевская семья, на протяжении многих лет столь одиозная и отвратительная для Франции, силой навязана французскому народу с помощью иностранных штыков.