Это было правдой, она двигалась дальше. И весь этот гнев был связан с ранчо, а не с ним. Она больше не заботилась о нем так, как раньше. Она прекрасно справлялась со всем сама и будет продолжать это делать. Она ни в ком не нуждалась.
Хлоя заложила прямые и блестящие пряди волос за уши, затем соскользнула с кровати и вышла из комнаты.
В доме было тихо и она не знала, куда пойти сначала. Наверх, чтобы найти Вэн или вниз, чтобы получить кофе - если кухня была действительно внизу.
Как будто у нее был выбор после того, как едва спала этой ночью – и это был кофе.
Хлоя, почувствов, как у нее слипаются глаза, а голова разболелась из-за бессонницы, спустилась по парадной лестнице вниз, чуть не ползком пересекла коридор и направилась в заднюю часть дома, где, как она догадалась, вероятнее всего, будет кухня.
Пройдя через обшитую деревянными панелями столовую, выглядевшую очень официально, она вошла в другую дверь, за которой, несомненно, была массивная, блестящая кухня из нержавеющей стали и белой плитки.
Кухня, которая уже была занята очень высоким, очень широкоплечим мужчиной, в настоящее время прислонившимся к столешнице кухонного острова, с кружкой кофе в одной руке и гладким серебряным телефоном в другой. Его черная голова была опущена и все его внимание было сосредоточено на телефоне.
Вэн.
Хлоя остановилась в дверях, глядя на него, потому что она просто не могла отвести взгляд.
Сегодня на нем были брюки, из угольно-черной шерсти, которые низко сидели на его стройных бедрах, почти так же, как джинсы, которые он носил прошлым вечером. Вместо черной футболки с длинными рукавами он был одет в простую белую деловую рубашку. Она была расстегнута, открывая вид на большое количество бронзовой кожи его груди и живота.
Ее рот пересох, когда она окунулась в воспоминание, где ей было шестнадцать и она наблюдала за тем, как он проверял копыто лошади, будучи без рубашки, загипнотизированная всеми этими четко очерченными мышцами и загорелой обнаженной кожей. Он выглядел... еще более невероятным, если это было возможно. Как будто кто-то взял и вылепил идеальную мужскую фигуру.
Она моргнула, сосредоточившись на цепочке вокруг его шеи, а не на резко очерченных мышцах груди и кубиках пресса, которые, казалось, буквально умоляли ее пальцы погладить их, чтобы убедиться, что они такие же твердые на ощупь, как и на вид. Она поняла, что у него на шее была не цепочка, как она сначала думала. Это были его жетоны.
Ощущения в животе стали еще сильнее.
- Если хочешь войти, заходи, - сказал он, не отрывая глаз от телефона. - Я не буду кусаться.