- Даже не высовывайся, - продолжил он. - Даже если ты…
- Я поняла, - прервала она его. - Я не ребенок, Вэн. Перестань обращаться со мной как с ребенком.
Он сделал глубокий вдох.
- Я и не собираюсь. Если бы я обращался с тобой, как с ребенком, я бы не сказал тебе правду о де Сантисе.
Хлоя отвернулась.
- Теперь я могу идти? Какой-то мудак приготовил мне омлет и, если я не съем его сейчас, он остынет.
И прежде чем он успел хоть что-то ответить, она исчезла в коридоре.
Глава Пятая
Хлоя нажимала кнопку на пульте, апатично пролистывая каналы, по которым ничего не было, кроме сериалов и магазинов на диване, но все из этого ей было неинтересно. Она вообще не интересовалась телевидением. Но она уже позвонила О'Нилу и решила различные строительные вопросы, возникшие за последние пару дней, просмотрела некоторые электронные таблицы, ответила на несколько вопросов от заводчиков, решила проблему предпочтений рабочими ранчо марки пива в после рабочее время, ответила на все свои электронные письма, и теперь ей нечего было делать, кроме как сидеть.
Накануне, когда Вэн был у адвоката, сидеть и смотреть телевизор было именно то, что она хотела, убежать в другую реальность на пару часов и не думать вообще о том, что он сказал ей - правду, которая заставила ее чувствовать себя избитой и раненной, а не лишь преданной.
Ее отец никогда не был способен на проявления нежности и всегда был сдержан, предпочитая держать мир на расстоянии вытянутой руки, где он мог наблюдать за ним без необходимости взаимодействовать с ним. Когда она была ребенком, она чувствовала это расстояние, билась об него, как о стекло, которое она могла разбить, если бы только бросилась на него достаточно сильно. И были времена, когда ей казалось, что это так, очень редкие случаи, когда он смотрел на нее с настоящей теплотой, с искренним чувством, а не приятной, деловой улыбкой, которую он приберегал для всех своих отношений с людьми.
Но эти моменты никогда не длились долго. И в конце концов, она перестала бросаться на стекло и вместо этого бросилась на ранчо, потому что, по крайней мере, ранчо хоть что-то давало в ответ.
Поэтому тот факт, что он лгал ей во всем и так долго, не должен был стать сюрпризом, так как это был не первый раз, когда она знала, что он не был честен с ней. Конечно, не должно быть ощущения, что ее сердце вырвали из груди. В конце концов, разве она не сохранила тот снежный шар, который он ей подарил, как напоминание о том, какой он лжец? И что его обещания всегда были пустыми? «Позже», - говорил он ей, когда она умоляла взять ее с собой в одну из его поездок в Нью-Йорк. «Когда ты подрастешь», или «в следующем месяце, когда у меня не будет столько работы», или «может быть, в январе, когда все успокоится».