- Итак? - Вульф, который тоже был в костюме, раздраженно потянул за простой черный галстук на шее, расстегнул пару пуговиц на деловой рубашке и снова сел. - Что, черт возьми, происходит, Вэн? Разве сегодня мы не разобрались со всем этим дерьмом компании? А что случилось с Хлоей? Что она здесь делает?
Вэн вытащил стул и жестом пригласил Хлою сесть, прежде чем сесть рядом с ней.
Лукас тоже сел, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Он тоже был в костюме, с серебристо-голубым галстуком, повторяющий цвет его глаз. Хлоя обнаружила, что уставилась на него, так как он был почти до смешного красив. И все же в нем было что-то холодное, что-то очень сдержанное, что не давало ему быть абсолютно горячим.
Он не был похож на Вэна, это точно. У него не было грубого тепла Вэна или золотого блеска в глазах, намека на что-то более дикое под всей его внешностью.
Какого черта она сравнивает своих приемных братьев друг с другом?
Черт. Хорошая мысль. Почему? Ее не тянет ни к Лукасу, ни к Вульфу точно так же, как…
Что? Как тянет к Вэну?
Ладно, конечно, ее тянуло. Когда она была маленькой девочкой, и он потянулся, чтобы посадить ее на пони. Когда он позволял ей брать себя за руку каждый раз, когда возвращался домой в отпуск, и следовал за ней, когда она тащила его в конюшню. Когда он улыбался ей, как никто другой.
Но теперь она не была маленькой.
Но ее все еще тянет к нему, не было смысла отрицать этого.
- Речь не о компании, - проговорил Вэн, его голос окутал ее и сделал очень трудным воспринимать действительность.
- Ты хочешь знать, почему Хлоя здесь? Угадай, что было в моем чертовом письме
Все три брата вдруг замерли, наступила тишина.
- Хлоя в опасности, - продолжил Вэн, когда никто ничего не сказал. - Старик хотел, чтобы я ее защищал.
* * *
Выражение лица Лукаса не изменилось, хотя взгляд его стал острее. Вульф, с другой стороны, свирепо нахмурился.
- Какого черта? – потребовал он. - Что значит «в опасности»?
Вэн чувствовал, что Хлоя сидит рядом с ним, закутанная в голубую толстовку, а ее темные глаза блестят в тени капюшона.
Он не должен был приводить ее в этот чертов бар. Вряд ли у Де Сантиса был кто-то, кто мог бы ее заметить, но он не хотел рисковать. Пока она не схватила его за руку и не сказала, что это касается ее жизни и что она хочет участвовать в обсуждении. Она выглядела такой свирепой, напоминая ему о том дне на горе, когда он мчался за ней к дому. Какой она была живой и свободной. Какой дикой. И насколько это взывало к чему-то темному и неконтролируемому в нем. Мощная комбинация. Чертовски смертоносная.