- Спасибо за беспокойство, - отрезала она. – Но…
- Ты в порядке, - закончил он за нее. - Да, я понимаю, - насыщенный цвет ореха в его глазах блеснул из-под густых черных ресниц, пригвождая ее к месту. - Дело в том, Хлоя, что ты не в порядке, и ты не в порядке с того момента, как сошла с самолета. И знаешь что? Мне чертовски надоело, что ты притворяешься.
Чувство угрозы усилилось, появилась примитивная реакция «бей или беги» и ей потребовались все силы, чтобы просто не выйти из комнаты. Но она не собиралась быть трусом перед ним, она просто не могла.
Тогда надо поговорить с ним.
Нет, она не могла этого сделать. Она не могла открыть ему даже частичку себя, не тогда, когда понятия не имела, что он будет с этим делать. Не тогда, когда это может закончиться тем, что она захочет от него чего-то, чего он не сможет или не захочет дать. Она не хотела оказаться той глупой маленькой девочкой, которая все время надеялась на что-то, как было с отцом, не снова.
Вместо этого она приблизилась к нему, глядя прямо в глаза, давая понять, что она вовсе не притворяется.
- Я. В. Порядке, - она четко произнесла каждое слово, так что ошибки быть не могло. - Сколько раз я должна это повторять?
Он стоял неподвижно, нависая над ней, как гора, высеченная из теплой, живой, дышащей скалы. И почему-то все, что она чувствовала, было то, какой холодной была она и каким горячим он. Очень, очень горячим. И она хотела подойти поближе, получить немного тепла для себя.
Ошибка. Отступи.
Но ее ноги были словно заключены в бетон, и она не могла сдвинуться с места. Его успокаивающий запах кружил вокруг нее, и она не могла перестать смотреть на его красивый рот. Было что-то в его нижней губе, чего она раньше не замечала, что-то в изгибе. Чувственная, но жесткая. Это заставило ее задрожать.
- Почему ты так злишься, красавица? - его голос был мягким, темным и глубоким, как черный бархат. - Ты можешь мне рассказать. Ты ведь знаешь это, правда?
Внезапно ей захотелось это сделать. Захотелось сказать ему, что да, она злилась. Потому что он никогда не навещал ее, а она скучала по нему. Что нет, на самом деле она не была в порядке, потому что она понимала, что у него были Вульф и Лукас, а у нее никого не нету и никогда не было. Что ей было одиноко. Что она жаждала чего-то, для чего у нее не было названия, и что пугало ее своей силой. Голод, который она пыталась сдерживать долгое, долгое время.
Но она не могла сказать ему этого, потому что это сделало бы ее уязвимой, а она не хотела быть уязвимой. Только не снова.
Только теперь она почувствовала, как голод отпускает ее из своей хватки, как его близость заставляет ее извиваться и вертеться, как полуголодное животное на цепи. И она знала, что должна отвернуться. Уйти.