Но она этого не сделала. Вместо этого она задрожала еще сильнее.
Должно быть, он увидел это, потому что его взгляд переместился, замерцал, а золотые осколки в его радужке внезапно стали ярче.
Как у тигра.
Мысль пронеслась у нее в голове, и она не могла понять, почему она так подумала. Или почему это заставило все внутри нее сжаться в маленький твердый узел. Но это произошло.
- Вэн,- его имя прозвучало хрипло, с отчаянием, и она понятия не имела, почему произнесла его. Их разделяли всего дюймы, и внезапно ей захотелось сократить это расстояние, потому что ей было холодно и нужно было его тепло. Жаждала его.
Поэтому она сделала еще один шаг к нему, но он не сдвинулся с места. Он только наблюдал за ней, когда она подошла ближе. Потом еще ближе, так что между ними не было никакого пространства.
И внезапно ощутила под своими ладонями твердую словно камень грудь, хотя она и не помнила, когда смогла дотянуться до нее, его жар пронизывал ее насквозь. Затем она подняла руки вверх по его груди и еще выше, обняла за шею, запустила пальцы в густой, короткий черный шелк его волос.
Все это время он не отводил взгляда, ничего не говоря. Наблюдал за ней своими горящими золотом глазами. С вызовом.
С вызовом, перед которым она не смогла устоять.
* * *
Вэн замер на месте, когда Хлоя приоткрыла губы на его губах, ее пальцы сжались в его волосах. И он не мог понять, почему позволил ей это сделать, почему не остановил ее. Почему он просто не отвернулся и не вышел из комнаты.
Но он этого не сделал. Он позволил ей приблизиться, загипнотизированный вспышкой голода, который проснулся в темноте ее глаз. Голод, который он чувствовал эхом внутри себя.
Не стой просто так, придурок. Останови ее.
Он должен. Господи, он действительно должен. Но он этого не сделал.
Ее поцелуй был совсем неумелым, но ее губы были открытыми и горячими, и в них чувствовалось отчаяние. Это было похоже на гребаный матч с открытой банкой ракетного топлива, вызывая взрыв желания, которое постоянно кипело в нем в течение всех этих дней.
Оно пронзило его насквозь, и он делал все, что только мог, чтобы успокоиться, не схватить ее за бедра, не толкнуть на голые деревянные половицы, не спустить джинсы и не погрузиться в нее так быстро, как только мог.
Останови это. Сейчас.
Да, ему придется это сделать. Это было неправильно во всех смыслах. Он понятия не имел, что, по ее мнению, она делала и что пыталась доказать, но дальше так не могло продолжаться. Он был ее приемным братом, черт возьми, и, кроме всего прочего, он не связывался с женщинами, которых должен был защищать. Это был путь к катастрофе, он это уже знал.