Совещания приходилось проводить часто. Много накопилось вопросов и проблем, на которые раньше особого внимания не уделяли. А вот приперло нас, и все огрехи разом выползли наружу.
Союзники решили нас дожимать на всех возможных направлениях. Как всегда они начали с примитивной провокации. Одним словом, все как всегда. В наше время использовались пузырьки со стиральным порошком, изощренные яды и снайперы. В моем же случае они решили выступить все же посолиднее. В конце марта паровой шестнадцати пушечный английский фрегат «Буйный» пришел в Одессу, якобы, за своими подданными. Но, вместо того, чтобы стоять на рейде и ждать желающих уехать на исторические родины, нахально начали обходить наши береговые батареи, и, не таясь, скорей — демонстративно, проводить разведку. Тем более все желающие из Одессы уже выехали, и британцы об этом прекрасно знали. Видно наглость, это врожденное качество британцев. Разумеется, сделали предупредительные выстрелы, мол, не наглейте, господа противные. С это и началось. Этот факт, естественно, извратили в западной прессе. Холостые выстрелы превратились в коварный и подлый обстрел кристально чистых парламентеров под белым флагом. Мол, а что же было еще ждать от этих русских варваров? Обиженные и оскорбленные союзники, отталкиваясь от этого случая, решили сурово покарать нас. Через неделю коалиция собрала эскадру. Инициатором стал французский адмирал Гамелен. Он просто клокотал от ярости мщения. К моему удивлению, английский адмирал Дондас, особо рвения к нападению на Одессу не проявил. Наоборот, он попытался сдержать воинственного Гамелена, но, тот надавил на союзника, обвинив его, чуть ли не трусости.
Для обстрела города и порта подошли шесть линкоров и тринадцать фрегатов, плюс всякая мелочь и пароходы. Всего сто двадцать вымпелов. Преимущество впечатляющее. Союзники повели себя в крайней степени нагло. Потребовали контрибуцию, и сдать все корабли, которые находились у причалов. Всего в подошедшей к Одессе эскадре насчитывалось тысяча девятьсот пушек. Правда, по время обстрела по нашим позициям били около четырехсот. Но и этого количества за глаза хватит сравнять все с землей. Оборона у нас была крайне слабой. Всего сорок восемь пушек на береговых батареях, большей частью устарелой модели. Пушки были отлиты еще во времена Екатерины второй. Мало того, посчитав, что они уже не понадобятся, два десятка стволов чуть ли не в начале девятнадцатого века, вообще закопали на пирсах для швартовки торговых судов. Про них практически и забыли. Лишь перед нашествием союзников спешно выкопали, установили на новые лафеты. Нужда заставит, еще и не то раскопаешь. Практически вся шестая батарея была вооружена такими двадцать четырех фунтовыми пушками. Раньше калибр измеряли весом ядра в фунтах. За семьдесят лет после выпуска, корабли значительно возросли в тоннаже, а стало быть, и вес снарядов требовался посущественнее. Некоторые пушки могли плеваться ядрами в сотни кило. Одно попадание такой чушки гарантировало утопление любого корабля в это время.