Вот только мне сегодня очень плохо. Вечная классика — потерял сознание, очнулся не там, где упал под стол. Теперь надо только выяснить, куда же меня закинула непонятная сила? В голове куча разных мыслей и образов. Не разберешь сразу, чьи они. Мои, или же бывшего владельца? Пока же я и не понял, в каком времени нахожусь. За высокой дверью раздался шорох. Я прислушался. Чей — то приглушенный голос донесся из коридора, а может и сеней. Не помню, как правильно говорить.
— Их сиятельство, Александр Сергеевич, с утра хандрят. Велели — с никого не пущать, и не тревожить по пустякам.-
Ага, кое, что стало проявляться. Я по жизни, по той — прошлой или будущей? Тоже был Александром Сергеевичем. Как Пушкин, он ведь тоже Александр Сергеевич.
И здесь меня пробило. А вдруг меня занесло в его тело? Вот повезло, так повезло! Стихи, карты, гулянки, балы, бабы, ангел Натали! Любовь! Дуэль?! Нет, пожалуй, не очень повезло. Погибать от пули европейского толераста не хотелось. Впрочем, чтобы не было рокового поединка на Черной речке, мне придется этого мерзавца Дантеса тихонечко придавить в каком нибудь закоулочке. Хряп его по темечку кистенем, и вся недолга. И в прорубь сунуть залетного долбоносца. Даже Григорий Ефимович Распутин под водой долго не смог продержаться. А он не чета этому франту был. Хрен кто найдет приемного «сына» какого — то там посланника масона. Сгинет вражина, и пусть его потом ищут. Ну да, собака с милицией приходила! Ха — ха — сына! Знаем, знаем чем «сыночек» с «папашей» занимались! Блин, так вот откуда голубизна расти начала! Ур-р-о-о- ды! За державу обидно! Ну, ничего! Я вам здесь теперь такого понапишу! Такого! Похождения Гаврилы Баркова или Беркова? покажутся тенью отца Гамлета после недельной попойки. Слава хулигана Баркова (или все же Беркова? Не помню, это он или она?) скакнет до Полярной звезды.
— Егор! Егор! — крикнул неожиданно я дребезжащим голосом. Даже самому противно стало. Наградила же природа таким козлетоном. Только детей пугать, или же сидеть в клозете и кричать — занято! Бр — р-р! Вот не подумал, что у солнца русской поэзии может быть такой голос. А, может, я просто придираюсь? Кстати, а, откуда я знаю, что моего мажордома зовут Егор? Память бывшего хозяина сработала, скорей всего. Это намного лучше, чем вообще ничего не помнить. Тогда бы уж точно, сплошная беда была бы.
— Слушаюсь, ваше сиятельство, — дверь приоткрылась, и в спальню скользнул старый седоволосый слуга в шикарном, как мне показалось, мундире, то бишь — ливрее, и почтительно склонил голову.