— Вы все еще здесь, — говорю я, пытаясь потянуть время. Мне нехорошо от этих пилюль.
Женщина улыбается.
— Да. Пей таблетки и берись за еду, пока она не остыла. — Я закидываю их в рот под ее чутким надзором и делаю глоток воды.
— Если будешь хорошо себя вести, то завтра сможешь ненадолго пойти в комнату отдыха. Тебе наверняка не терпится выбраться отсюда.
Что значит «хорошо себя вести»? Не то чтобы здесь можно было особо пошалить.
Сиделка наблюдает, как я ем ужин пластиковой вилкой. Должно быть, я настоящий правонарушитель, раз мне не дают даже поесть в одиночестве.
— Я бы предпочла сходить в туалет, чем в комнату отдыха.
— Сперва поешь. Я вернусь за тобой позже и отведу в туалет и душ.
Чувствую себя заключенной, а не пациентом.
— Почему я здесь?
— Ты не помнишь?
— Стала бы я спрашивать, если бы помнила? — рявкаю я, вытирая рот, а она прищуривается.
— Доедай, — сурово говорит женщина.
Я тут же бешусь от сложившейся ситуации — от того, как она планирует каждую секунду моей жизни, словно она ей принадлежит, — и мечу тарелку через всю комнату. Та врезается в стену у телевизора. Повсюду разлетается рис и ошметки сосисок. Меня тут же охватывает приятное чувство удовлетворения. Более чем. Это в моем духе. Я начинаю заливаться смехом. Откидываю голову и хохочу — громким, безудержным хохотом. Господи! Вот поэтому я и здесь.
Пси-и-и-их.
Челюсть женщины напрягается, я разозлила ее. Отлично. Встаю и бегу за осколками от тарелки. Не знаю, что на меня нашло, но это кажется правильным. Это естественно — защищать себя. Она пытается схватить меня, но я вырываюсь и поднимаю с пола острый фарфоровый осколок. Что ж это за психбольница, если тут тарелки из фарфора? Наставляю осколок на женщину и делаю шаг вперед.
— Расскажите, что со мной происходит.
Она не шевелится. И выглядит какой-то странно спокойной.
Наверное, в этот момент за мной открылась дверь, так как в следующую секунду я чувствую боль от укола в шею и падаю на пол.
Я паркуюсь у обочины. Крепко хватаюсь за руль в попытке успокоить нервы.
Все пропало. Я понятия не имею, кто забрал мои вещи. Наверное, в этот самый момент какие-то люди читают нашу переписку. Они прочтут все, что мы писали друг другу, и вне независимости от того, кто их взял, решат, что я лишился ума.
Беру лист бумаги с заднего сиденья и начинаю записывать все, что удается вспомнить. Меня злит, что я забыл добрую половину того, что было в записях из рюкзака. Наши адреса, коды от шкафчиков, дни рождения, имена друзей и семьи — все это вылетело из головы. Те крохи информации, которые мне удалось наскрести из памяти, я записываю. Это не должно остановить меня в поисках.