Она продолжает раскладывать колоду, ни разу не перевернув карты.
— Единственное, что я скажу… тебе нужно вспомнить то, что тебя так отчаянно пытаются заставить забыть, — встречается со мной взглядом и задирает подбородок. — Теперь можешь идти. Больше я ничем тебе не помогу.
Она отодвигается от стола и встает. Ее платье развевается от быстрых движений, и туфли под ним заставляют меня задуматься: не имею ли я дело с шарлатанкой? Мне казалось, цыгане ходят босиком. Или она ведьма? Колдунья? Кем бы ни была эта женщина, мне отчаянно хочется верить, что она знает больше, чем говорит. Судя по моей нервозности, я явно не из тех людей, которые верят в подобную чепуху. Но мое отчаяние превозмогает скептицизм. Если придется поверить в драконов, чтобы найти Чарли, то я первым замахнусь мечом под его огненным залпом.
— Должно же быть хоть что-то, — говорю я. — Мне не удалось найти Чарли. Я ничего не помню. Я даже не знаю, с чего стоит начать. Вы должны дать мне больше информации. — Встаю с непередаваемой мольбой в глазах.
Женщина склоняет голову и улыбается.
— Ответы на твои вопросы скрывает тот, кто очень близок тебе, — она указывает на дверь. — А теперь иди. Тебе предстоит многое узнать.
Очень близок мне?
Папа? Лэндон? Кто еще мне близок, кроме Чарли? Я оглядываюсь на бисерный занавес, а затем вновь на нее. Женщина удаляется в сторону двери в задней части комнаты. Наблюдаю, как она уходит, и провожу руками по лицу. Мне хочется кричать.
Очнувшись, я обнаруживаю, что кругом царит чистота. Ни риса, ни сосисок, ни фарфоровых осколков, которыми я бы с радостью зарезала эту стерву.
Ух ты! Что это со мной? Я становлюсь какой-то невменяемой.
А эта барышня все продумала! Выруби Сэмми, накорми ее дерьмовой пищей, снова выруби, накорми дерьмовой пищей.
Но в этот раз она возвращается не с подносом, а с мылом и полотенцем.
Наконец-то! Душ.
— Пора мыться.
Теперь ее лицо не источает доброжелательности. Губы поджаты в тонкую линию. Я встаю, ожидая, что мир начнет крениться. Укол в шею имел более сильный эффект, нежели таблетки, которыми меня здесь пичкают. Но, как ни странно, я не чувствую слабости. Я могу трезво оценивать ситуацию; мое тело готово действовать.
— Почему приходите только вы? Насколько я знаю, сиделки работают посменно.
Она отворачивается и идет к двери.
— Эй?..
— Веди себя прилично, — отвечает женщина. — Еще раз выкинешь нечто подобное, и последствия будут суровыми.
Я закрываю рот на замок; уж больно мне интересно, что кроется за этой дверью.
Она позволяет мне пройти первой. Передо мной предстает еще одна дверь. Ничего не понимаю. Сиделка поворачивает направо — там коридор и ванная. Я часами не пользовалась туалетом, и стоит мне его увидеть, как мочевой пузырь начинает ныть. Женщина вручает мне полотенце.