2 глава
Мэдди
Часами я сидела в тени, спрятавшись за большой белой мраморной статуей Иисуса.
Я больше не могла находиться на территории клуба, хоть это и была свадьба Лилы и Кая. Я больше не могла вынести и секунды взаперти этой комнаты, пялясь в окно, отчаянно желая, чтобы Флейм вышел из гущи деревьев.
Но этого не происходило.
Закрыв глаза, я представляла, как он прыгнул вперед, чтобы защитить меня от пули. Затем я могла видеть только кровь.
Когда я снова открыла глаза, то уронила голову к ногам статуи и сжала руки от пустой боли в груди. Мгновенно мой разум наполнился им: темные глаза, короткая борода, слегка кривой нос и огромное тело мужчины в татуировках, который стоял под моим окном, чтобы защитить меня, с ножами в руках.
Я потеряла концентрацию, глядя на деревянный пол церкви, но подняла голову, когда заиграла моя любимая песня. Струны гитары эхом отдавались от высоких стен. Затем мягкие звуки клавиш пианино присоединились к магическому звучанию гимна, который всегда вызвал у меня улыбку. Мои руки медленно начали расслабляться, а тело слабо покачиваться в ритме.
Со своего места я не видела хор, но слышала его. Вот почему я ходила в церковь. Не из-за религии, а из-за этого пасторального пения.
«Во мне есть свет, и я позволю ему сиять.
Во мне есть свет, и я позволю ему сиять.
Во мне есть свет, и я позволю ему сиять.
Позволю ему сиять, позволю ему сиять, позволю ему сиять...»
Мои губы двигались вместе со словами песни. Но я не пела. Я не могла сказать ни слова вслух. Я никогда не осмелюсь спеть. Меня всегда учили, что пение под запретом — это грех. Но я могла слушать. Я могла слушать и чувствовать себя в безопасности... чувствовать крупицы счастья, пусть это и было на несколько минут, пока звучало сладкое пение.
Гимн продолжал играть, и я улыбалась, пока не стихли последние слова...
«Каждый день, день за днем, я позволю моему свету сиять...»
Протяжно и медленно выдохнув, я наклонилась вперед к ногам статуи, чтобы послушать репетицию хора евангелистов. Но на краткое мгновение между гимнами, за пределами церкви можно было различить звук.
— Мэдди!
Я выпрямилась, когда резкий и хриплый крик наполнил мои уши. Биение моего сердца барабанило в груди.
— Мэдди! — снова послышался крик. Мои руки задрожали. Недоумевающие шепотки хора были слышны с их балкона, дверь кабинета пастора Джеймс открылась. Она вышла вперед с беспокойством, написанном на лице. Пастор Джеймс — это женщина, которая пригласила меня и моих сестер в церковь без вопросов. Женщина, которая поженила Лилу и Кая пару часов назад. И женщина, которая вскоре вернулась в церковь, чтобы я не находилась здесь одна.