— Сестра Фиби!
Она остановилась и повернулась ко мне с опущенной головой. Ее рыжие волосы были убраны от лица. Даже на расстоянии я мог видеть, как она жевала нижнюю губу.
— Подойди сюда, — приказал я, отмечая, что сейчас мы одни. Сестра Фиби подобрала подол своего длинного платья и направилась ко мне. Когда достигла нижних ступенек, остановилась. Ее голова оставалась склоненной, как это и требовалось в присутствии пророка Господня.
— Чувствуй себя свободно, сестра, — приказал я. Плечи сестры Фиби расслабились, но ее взгляд оставался потупленным. — Посмотри на меня.
Протяжно выдохнув, она подняла голову и ее голубые глаза встретились с моими. Я изучал ее черты лица. Она была симпатичной. Бледная кожа, но чистая и гладкая, поразительные волосы и теплота в глазах. Я понимал, почему мой брат выбрал ее как одну из своих женщин. Из-за моего наблюдения сестра Фиби отвела взгляд в сторону, и на мгновение я углядел в ней черты лица ее сестры. Я мог видеть Окаянную Далилу.
Супруга Иуды немедленно покачнулась на ногах, и я наклонился вперед и спросил:
— Как ты, сестра Фиби?
Фиби посмотрела на меня и сглотнула.
— Со мной все хорошо, мой господин.
Ее губы начали дрожать.
— Я так не думаю, сестра. Ты неделями ведешь себя странно. — Я умолк и наблюдал, как она снова склонила голову, затем добавил: — Это из-за того, что Иуда взял вторую?
Фиби подняла руку, и ее глаза расширились от моего вопроса.
— Нет, мой господин.
— Ты уверена? Твое настроение изменилось не из-за ревности? Потому что ревности нет места ни в этой общине, ни в твоем сердце. Ты знаешь, что наше писание осуждает ревность, зависть и жадность.
На лице Фиби отражалась решительность, и она ответила:
— Я совершенно не ревную, мой господин. Я знаю, что согласно Священному писанию необходимо иметь несколько супруг.
Расположив локти на коленях, я спросил:
— Тогда что это? — Она открыла рот, когда я резко приказал: — И не лги своему пророку.
Фиби закрыла рот. Внезапно во мне образовалась пустота. Мысль возникла в моей голове.
— Иуда ведь не причиняет тебе боль?
Фиби приоткрыла рот, но покачала головой. Она хотела начать говорить, но затем что-то ее остановило.
— Говори, — приказал я.
Фиби отрицательно покачала головой.
— То, что беспокоит меня — грешно, мой господин. Это неправильно, но в то же самое время я не могу перестать думать об этом.
Я пытался представить, что может быть грешным для нее, затем вспомнил, как она избегала призыва к молитве.
— Из-за этих мыслей ты пропускала молитвы?
Фиби колебалась, затем неохотно кивнула.
— Я нечиста. Не достойна молитвы. — Ее глаза наполнились слезами, и я поднялся на ноги. Спустился по ступенькам, пока не встал прямо перед ней. Находясь так близко я видел, что Фиби дрожала. Вытянув руку, я приподнял ее голову за подбородок, чтобы взглянуть в ее глаза.