Сила растет из-за гнева, который подпитывает ее. Я делаю шаг вперед, и затем другой, но никто меня не замечает. Они смотрят лишь на друг друга.
Мама смеется в лицо королю, насмехаясь над его угрозой.
— Пока это будешь не ты, я с удовольствием понесу наказание.
Волосы на моих руках встают. Мамины слова и голос звучат по-разному. Я всегда думал, что она ласкова, но нет. Боги, мне теперь более чем ясно, что она не такая. Мама может быть кем угодно — любящей матерью, королевским шпионом, вынужденной женой или неуклюжим писарем. Под всеми этими масками находится женщина, которая заставляет мужчин содрогаться.
Король отходит назад, шокированный ее словами также, как и я.
Шок улетучивается прочь, и черта лица Галлегара заостряются. Его гнев таков же, как и мой. Она вспенивается под кожей, накапливая силу.
Не удивляюсь, почему мама с ужасом смотрела на меня все эти годы, когда я терял контроль над гневом, из-за чего вырывалась моя сила. Теперь понятно, почему она внушала мне нужду о контроле — потому что видела то, что сейчас вижу я.
Меня, как вылитую копию отца.
— С любым, кроме меня? — удивляется Галлегар. — Вот так? Ты привыкла обслуживать рабов и воров? — Его гнев возрастает. — Если я так уж и плох, то должен принять это за честь. — Его руки тянутся к ремню, чего для меня было достаточно.
Прежде чем осознать, что делаю, я двигаюсь сквозь тьму и материализуюсь перед отцом. Тело наклоняется вперед, кулак назад, и мгновением позже с ревом ударяю его в лицо. Я вкладываю в удар всю свою злость, страх и не хилую дозу силы.
Галлегар отлетает назад, и его тело ударяется о столб, который разбивается от удара его спины.
Мне бы схватить маму и бежать, но это мой отец. Отец, который унизил ее, угрожал ей и ударил. По которому я когда-то тосковал. Тот же самый мужчина, от которого защищала мама. Который проклял кровь у меня в венах.
Я чувствую эту нашу сильную, отвратительную кровь. Она соблазняет меня быть злобным и закончить то, что начал. И я все еще плохо контролирую собственный гнев, чтобы сопротивляться магии.
Я выпрямляю плечи и расправляю позади крылья.
— Десмонд, — говорит мама за мной, — не надо.
Игнорируя ее, я направляюсь к отцу. Тьма собирается вокруг меня, пока смотрю, как он садится. И подхожу к нему, когда он вытирает струйку крови с уголка рта.
Он смотрит вверх на меня, а затем на крылья.
— Так слухи правдивы. — Его взгляд переходит на мое тело, которое, как и сам знаю, выглядит тощим и жилистым. — Сожалею, но выглядишь ты не очень.
Я ничего не говорю, хотя челюсть сжимается.