— Окна, — выдохнула Ева.
Вспомнила. Смогла!
Веня посмотрел на окна, заменявшие библиотеке одну из стен.
— На месте. Предвосхищая твои вопросы — двери тоже.
Ева качнула головой.
— Нас видит вся улица. Мы ждем жалюзи уже третий год. Но как видишь…
— Давай погасим свет? — нашелся Веня.
Ева глубоко вздохнула.
— Давай лучше оставим все, как есть.
Она юркнула за открытую дверь кабинета, захлопнула ее прямо перед носом Вени, и прижалась спиной к дереву. Дышала так, как будто пробежала стометровку.
Открыть, впустить! Что ты делаешь, Ева?
Он мягко постучал с той стороны двери. Три раза.
— Ева.
Мягкий нежный голос, от которого разрывается сердце.
Правда, нельзя, Веня.
— Тебя Ника выбрала первой.
— К черту Нику. Я тебя хотел. Сразу.
Сердце вот-вот не выдержит от таких признаний. Пальцы сами тянутся к дверной ручке, впустить, пусть сделает с ней это здесь, при выключенном свете и потом уйдет навсегда. Ведь не останется же рядом. Даже с Никой после всего не остался.
А потом будет больнее. В разы больнее.
И только Савелий с мамиными пирогами рядом.
— Уходи, Веня.
Слышен шорох и удар. Букет, понимает Ева. Бедным цветочкам досталось не за что.
Потом шаги и треск двери. Дрожащими пальцами Ева выключила свет в кабинете, сползла вниз по двери. Увидела его фигуру на улице — машина припаркована прямо под ее окнами. Стоит, смотрит в темные окна кабинета.
Не увидишь, Веня. Она не шевелится, даже дышать боится. Не ревела уже несколько лет. С момента, как ее по распределению определили в районную библиотеку Ломоносова. Вот тогда и нарыдалась вдоволь, а потом решила, что сделает все, приложит все свои силы и энергию, чтобы добиться результатов.
И вот. Шли годы, как пишут в книгах. Штукатурка все также сыпется с потолка, трубы по-прежнему протекают. Жалюзи нет, компьютер виснет, картотеку заполняют от руки.
Ничего не добилась, о чем мечтала.
Такие неудачницы не отдаются страсти прямо на рабочем столе. О таком только в романах пишут, а жизнь сложнее. Упрямее. И этот Веня не будет гоняться за ней, как Ричард Гир за Красоткой. Сейчас сядет в свою красную машину и уедет навсегда.
К такой, как Ника. А если не к ней, то к другой. У него их много.
Зажглись холодным светом фары, мазнули по стеклу и машина сдала назад, а после рванула куда-то в ночь, по неосвещенной фонарями улице.
Правильно, Веня. Так будет правильно.
***
— Опять накосячил, Веня? — раздался в трубке голос брата, а следом за ним веселый выкрик Аси: «Передай ему привет!».
— И Аси от меня привет, — кисло отозвался Веня.
— Ой-ой. Кажется, наш мальчик заболел.
— Не ёрничай, Кира.