На короткий миг я испугался. Рука пожирала министра и сама одновременно менялась. Она увеличивалась, обрастала волосами, на её коже росли и лопались волдыри. Подавив страх, я понял, что происходит. Рука сама превращалась в министра. На ней начал проглядываться нос, на котором еще не было ноздрей, закрытые тонкой пленкой глаза, вырисовывались раковины ушей.
Безымянный бог, я в жизни не видел такой магии и не слышал про неё! Минуту или две я смотрел то на медленно пожираемого и возрождаемого вновь министра, то на архиепископа, который не обращал на происходящее никакого внимания, спокойно разбирал постель, готовясь отойти ко сну.
Я не знал, поможет ли мне в борьбе с этим колдовством мой противомагический амулет, сабля, зачарованная на противодействие чародеям и остальное снаряжение. Чары, которыми пользовался тот, кто занял место Архиепископа, происходили не из Древа.
То, что было министром теперь напоминало человека, обернутого какой-то пленкой, словно куколка собравшегося вот-вот вылупиться насекомого. от одного его вида к горлу подступала тошнота.
И он вылупился. Сперва задергались руки, потом ноги, открылся рот. Кокон порвался, и на свет показалось покрытое чем-то липким, полностью голое тело.
Двойник министра повернулся к Архиепископу, посмотрел на него тупым, лишенным любых чувств взглядом. Взяло со стола пузырек с ядом.
Его святейшество поднял голову, осмотрел порожденное им на свет чудовище.
— Вымойся и иди спать. Ты знаешь что делать.
То, что выглядело как министр, покинуло каюту. Я услышал щелчок замка его двери. А Архиепископ продолжил что-то черкать в своей записной книжке.
Нужно было действовать. Только как? Если я сейчас проломлю стену и попытаюсь скрутить его, не факт, что со мной не произойдет то же, что с министром.
Разум рисовал картину, от которой мурашки плясали на коже. Я превращаюсь в то, чем на моих глазах только что стал министр. Я все еще где-то там, но не управляю собой. И это идет к Элени…
Нужно рассказать ей. Они мне поверит. Тем более она маг, может, знает, что это такое и в чем здесь дело.
А Архиепископ тем временем поднял голову и посмотрел на меня. Хищно улыбнулся, и я увидел у него во рту пару торчащих клыков. Как у тигра или льва. Он зашипел, словно змея. В его глазах блеснуло что-то нечеловеческое, звериное. Его вены вздулись, кожа побледнела.
А затем в единый момент он снова стал тем самым добродушным старичком, который нес мир всему миру, и которого я поклялся защищать.
Аккуратно, стараясь не издавать шума, словно кот на охоте, я взял графин и направился в нашу с Элени каюту. Разбудил её.