— Что такое, милый? — она протерла глаза, зевнула.
— Архиепископ! Он…
— Он подождет до завтра. Иногда мне кажется, что ты любишь его больше, чем меня, — Элени усмехнулась, поцеловала меня в губы. Поцелуй был мягким, нежным, от которого по всему телу пробегали волны приятного тепла.
Я не знал, что это был последний наш поцелуй.
— Не в том дело, — начал я и пересказал ей все, что видел. Разговор Его Святейшества с первым министром, странную и страшную магию, сути которой я не понимал, то, как изменилось лицо Архиепископа.
— Тебе точно не приснилось? — спросила Элени.
— Клянусь. Видел это своими глазами.
Мне всякое приходилось видеть, но вспоминая ту картину я ощущал как по коже проносится холодок.
— Я не знаю что это, — ответила любимая.
Она была чародейкой, многое знала о магии, общалась с представителями альтернативных магических школ, писала трактаты на тему колдовства, но по её глазам я понял — она не понимает, с чем имеет дело.
— Может, что-то из магических практик самуанцев, — принялась вспоминать она. — У них есть обряд перерождения, чем-то похожий на то, что ты описал. Они подвергают ему преступников. Но там используются специальные алхимические смеси. Или обращение у оборотней. Только оно длится дольше, человек превращается в зверя, да и сами оборотни давно вымерли. Ты уверен, что в бочку с водой никто не добавил снежной плесени? От неё и не такие видения бывают…
— Я трезв! И знаю, что видел! — почти что выкрикнул я, испугавшись, что кто-то мог услышать.
— И что ты хочешь делать? — спросила Элени.
К счастью, она мне верила. Расскажи я это кому другому — решили бы, что я или пьян, или подвергся действию чар, или сошел с ума.
— Утром Архиепископ молится, а затем завтракает в кают-компании. Мы проберемся в его каюту, обыщем её, и узнаем что это такое.
* * *
Казалось. что утро никогда не наступит. Дождь лил не переставая, солнце словно забыло про время, да и я сам когда поглядывал на часы, считая, что прошел час, оказывалось, что на деле миновало лишь десять-пятнадцать минут. Казалось, что за мной кто-то наблюдает, шепчет за дверью, бродит по палубе. Но когда я открывал, дверь не видел никого.
Элени уснула, я же всю ночь ходил по каюте туда-сюда, не в состоянии выбросить из головы увиденное. Дело было даже не в чудовищном проявлении колдовства, свидетелем которому я стал, и не в заговоре против короля Монтенерии.
Я разочаровался. Что-то внутри меня говорило, что Архиепископ настоящий, что это не маг, принявший его облик, и не иллюзия. Что тот, кто считался воплощением лучших человеческих качеств, прогнил изнутри, оставив от себя лишь оболочку.